Глядя на рыдающую у её ног Лилю, Алекто удовлетворенно улыбалась. Ведьмочка испытывала такой страх и ужас, что тварь внутри была довольна. Давно сдерживающая свои потребности сейчас она расслабилась и радостно впитывала поступающую энергетику. Конечно же, с ещё большим удовольствием тварь вытянула бы у бьющейся в истерике жертвы душу, но чувствуя, что это не входит в планы Алекто, не смела настаивать.
– Помилосердствуйте, молю, – сквозь слезы причитала Лиля, заламывая руки, – я всё-всё исполню… я ведь очень покорная Вам… всегда покорная была… – обезличенное обращение давалось ей с трудом, но она старательно его придерживалась, памятуя какую бурю негодования вызывает иное, – я любую Вашу волю… все что захотите…
Сжавшаяся на полу ведьмочка не вызывала у Алекто никаких чувств кроме презрения. Она так и не смогла избавиться от неприязни к бывшей фаворитке Люциуса, которая из-за любви к нему когда-то заманила её в ловушку зеркальных переходов в надежде, что на долгое время, а то и навсегда избавится от соперницы. Люциус, пришедший ей тогда на помощь, воспользовался благоприятным стечением обстоятельств и взамен на спасение потребовал согласие выйти за него замуж. Измученная терзающей её голодной тварью и еле живая, понимая, что если не выдержит и погибнет, то тварь, поблуждав по переходам, рано или поздно попадет или в Светлую Сферу, или в мир, Алекто согласилась, почти не раздумывая. Получив после обручения Лилю в качестве свадебного подарка, она поначалу хотела отдать её на растерзание твари, но ужас, который Лиля испытывала при ней и её безропотная готовность выполнить любой приказ, подтолкнули к пересмотру этого решения. И, сохранив ведьмочке жизнь, она оставила её подле себя.
– Ты совсем распустилась, – носком туфельки Алекто стукнула ведьмочку в плечо.
– Я исправлюсь… я сделаю всё, что пожелаете… и любое наказание приму, лишь не гневайтесь, – жалобно заскулила та.
Страх волнами исходивший от неё, достиг своего апогея, Алекто почувствовала, что ведьмочка близка к обморочному состоянию и махнула рукой Герману:
– Забери её, будем надеяться, она и вправду постарается исправиться. Потому что если не постарается, то очень об этом пожалеет.
Герман тут же подхватил за шиворот все ещё испуганно всхлипывающую и не смеющую верить в счастливое избавления от хозяйского гнева Лилю и выволок за дверь. Потом вновь заглянул:
– Больше никаких распоряжений не будет?
– Нет, – качнула она головой, – до ужина свободен, а потом в мир вернемся.
