Степаныч расплывается… облако, шарики летят вверх, и я за ними, я вращаюсь, всё быстрее и быстрее, всё запульсировало и погасло, темнота как вата, а я как ватная игрушка, а вокруг пустота. Я появился, но не весь, тела нет, есть глаза и я, я это то, что видит и то, что чувствует видимое, да ещё я слышу. А видимым становится вокзал, площадь перед ним, всё в жёлтых тонах, но яркое, люди с чемоданами в современной одежде и дети, маленькие, лет семи, восьми их много. Я никогда, нигде не видел этого вокзала, он не из новых, постройка средины двадцатого века с колонами и большими деревянными дверями. Там, на другой стороне гудят паровозы, я их не вижу, но знаю, что там именно паровозы. И я не один, рядом Наташа, почему Наташа, она ведь живая, или уже нет. Особенность- она неподвижна, все вокруг двигаются, куда-то перемещаются, а она неподвижна, как восковая кукла, румяная, с улыбкой, но как будто вырванная страница, больше не подвластна времени-монумент. Пытался растолкать, оказалось нечем, видеть- видел, хотеть- хотел, а сделать ничего не мог, осталась лишь возможность перемещаться и то как шарик, по воздуху, плавно и без звука шагов. Похоже меня здесь никто не видит, однако столкнувшись со мной они оглядываются и трут ушибленные места, надо осторожнее перемещаться, пробую, получается, получается управлять движением, смесь желания и поворот глаз в нужную сторону, а вот скоростей только одна, прогулочный шаг, не спеша. Оставил Наташу, переместился в помещение вокзала, а здесь прохладно и запах довольно приятен, наверно от моющих средств. Интересно, где я и куда тут народ перемещается. Ступач…не знаю такого города, Украина, Хорол, там у меня дед жил, но он умер уже, лет десять назад. Я там был пару раз, к деду ездил, но там совсем другой вокзал и место не такое, на сколько я помню. Вон и буфет видно, там бутерброды вижу, а зачем мне буфет? Куда я буду бутерброды складывать, между глаз? Да, аппетита что- то нет. Выплыл обратно на улицу, вдали виднелась сверкающая полоска, наверно река, подумалось мне. Ещё там было изумительной голубизны небо и облака, почему- то розовые, наверно готовится закат светила, интересно, тут то же солнце? Да цвета тут особенные. Густые и сочные, кажется даже они плотные, если тыкать в них пальцем, то будут оставаться следы, которые постепенно затянутся, ну если б в поролон тыкал. Точно, когда я двинулся дальше на голубом воздухе, где я только что стоял, осталась вмятина, но она быстро затянулась. Посмотрю на речку, интересно, какая тут вода и рыба. Так и плыл по голубому воздуху над зелёною травой, кое где из неё торчали ромашки и одуванчики, но они именно торчали, они были как гвозди, несгибаемые и от ветра даже не шевелили лепестками. А вот и холмик, а вот и спуск к реке, а там сидит какой- то мужичок, наверно рыбак. Что-то мне показалось в нём знакомым, и я двинулся вниз, поближе. Здесь мне было спокойно и комфортно, ничто не настораживало, хоть многое и было малознакомым и не привычным, но осознание, что это не опасно пересиливало всё, тягостного ожидания неприятных сюрпризов не было. Мужичок оказался дедом, да, моим дедом, он сидел и ловил рыбу, когда он повернулся в мою сторону я его узнал, но не удивился, что странно, даже не обрадовался, ровное доброжелательное чувство, как к старому знакомому, с которым недавно расстался.
