Шорох… Они так приятны на глаз. Обворожительны. Я падаю ниц, дабы рассмотреть прямоугольнички получше. Мне нельзя остановиться, нужно идти вперёд, и я ползу на руках и ногах, как паук. Их окрас, окрас человеческой плоти полонит, но этого мало. Я хочу почувствовать их запах. Они пахнут гарью. Внизу хуже ощущается смрад газа, он остается вверху.
…
Я пробую кирпичи на вкус. Растираю привкус по нёбу, похоже на солёные и до тошноты горькие семечки от яблок. И тут меня осеняет, что я веду себя извращенно. Я встаю, но не сойду с аппетитной кирпичной дороги.
Однако когда-то не было никаких красных кирпичей и все лежало одним цельным глиняным пластом. А затем кто-то ударил по огромной плите и она раздробилась на множество одинаковых кирпичиков. Избрана такая лаконичная и элегантная форма – прямоугольная. Не будь этого разрушительного влияния, всё было бы величественнее.
Мы разделены раствором – серыми швами, – однако когда-нибудь мы снова станем едины… Тишина…
Становится трудно говорить про себя, сложно думать, ибо это отвлекает от красных кирпичей. Душно, жарко. Кирпичи приобретают всё более темный оттенок. Красивый градиент: темные, почти черные и такие разнообразные. В них перемешались золотистые, ярко-оранжевые и белёсые гранулы. Часть частиц плавает в воздухе. Больно через них проходить, но я должен.
Все вокруг объято красным свечением, словно я хожу среди неисчислимых жидких зеркал, отражающих оставшиеся давно позади холодные, красного цвета кирпичи. Мои шаги не производят звуков. Более того, они замедляются.
…
Наконец, путь подходит к концу. Печально: придется расстаться с красными кирпичами и начать новый этап. Время моего паломничества было подобно прохождению человеком ребячества, отрочества, юности, взрослой жизни и старости. Неприятно вспоминать о скоротечности бытия. Своими словами, однако, мы раскочегариваем огонь гнева, ярости, раздражения, меланхолии, тоски. Потом направляем эмоции на энергию и тягу к жизни. И постепенно забываем о ходе времён. За этим всё повторяется. Вспышка чувств – агрессия к действительности, – перерастающая в безысходность.
…
Ноги доходят до обрыва; дальше – пустота. Ко мне подходит человек.
– Не бойся, так будет не всегда, – тихо, как бы стараясь не уронить меня в пропасть своим словом.
– Я знаю, – отвечаю я.
Я медленно оборачиваюсь, смотря на бледного человека. Черты его ровны, но каждый мускул лица, кожа и волосы дрожали от переживания и сострадания.
