Оставив второе полотно на завтра, Тейлор вылетела в полседьмого вечера на встречу к новым знакомым. Принц и Лекс ждали на крыльце. Они без слов подхватили девушку под локти и утянули в соседний узкий переулок. Все произошло так быстро, что Стю не успела понять, что произошло.
– Без слов, – шепнул Григорий и резко свернул направо.
Девушке пришлось отложить свои вопросы и следовать между двумя стремительно шагающими по узким переулкам парнями.
Казалось, переулкам не было конца. Григорий временами останавливался, озирался, прижимался к каменным стенам домов – его действиям приходилось следовать и остальным его спутникам. После чего он внезапно срывался с места и находил какой-то совершенно новый проход. Тейлор даже закралась мысль, что все это часть какого-то представления или мистификации.
Наконец, они остановились в небольшом дворике, отгороженном с двух сторон овитыми плющом стенами, а с третьей стороны – высокой калиткой. Григорий объявил, что они почти пришли и самое время немного поправить свою одежду и выйти в люди. И что уже можно задавать вопросы. Тейлор хотела было протестовать и все же узнать, зачем они так плутали переулками, но Григорий лишь отмахнулся. Лекс же пребывал в умиротворенном состоянии и витал где-то далеко от реального мира. Казалось, будто бы все происходившее было предельно понятно и более того – необходимо.
Троица приблизилась к двери довольно большого двухэтажного дома.
– Выставки проходят в частных особняках? – удивилась Стю.
– Если это еще и прием владельца выставки, то да. Эта художница знаменита только в узких творческих кругах, широкая общественность не принимает ее творчества.
– Отчего же?
– Оттого, что творчество ее имеет большую силу, а большая сила по своему обыкновению пугает слабых людей – неподготовленных или погрязших по уши в физических заботах.
– Неужели большинство людей именно такие?
– Не большинство, если судить по всему времени существования человечества. Их всегда ровно столько же, сколько и тех, кто способен воспринять нечто выходящее за рамки физического мира. Но только формы, которые они воспринимают, могут отличаться и не соответствовать близким тебе формам. Таких людей осуждать не нужно, их следует стараться понять и разглядеть в толпе. Но сейчас, как ни печально, мы живем во времени и месте, в которых обывателей и противников творчества больше, – вздохнул Григорий.
– Но как же? Ставятся театры, пишутся песни и книги! Их больше, чем когда-либо.
