— Согласен, — подключился к беседе Филипп. — Он забитый какой-то. И задохлик.
— Мы тут всё, кроме Мирона задохлики, — прошептал я. — Завтра в пять утра на пробежку и в фехтовальный зал! Иначе нас пятерка Толстого сожрёт.
— Поддерживаю, — кисло согласился Дубровский. — Я не любитель бегать и драться в рукопашную, но отец распорядился ясно. Или через год у меня будет три тройки в рангах, или сошлет на Север.
— А мне нормально! — не согласился Филипп. — Рапиры, шпаги и сабли — прошлый век! Многозарядный пистоль — лучший друг творческих людей!
— Филипп, — я покачал головой, что в темноте было бесполезно, — ты же слышал, у нас будут командные зачеты. Ты что, не хочешь получить артефакт?
— Артефакт артефакту рознь, — замялся толстячок.
— Не скажи, — возразил я. — Любой артефакт стоит кучу денег. Ты хочет упустить потенциальную выгоду?
— Чтобы Крудау, да упустил выгоду? — в голос возмутился счетовод.
— Тихо ты! — хором зашипели Мирон с Романом.
— В общем, я в деле, — прошептал Филипп. — Лень правда…
— Ничего, — я недобро усмехнулся, — Мирон тебя промотивирует, да Мирон?
— Точно, — здоровяк хрустнул костяшками кулаков. — Про-мо-ти-вирую!
— Всё, господа, пора, — произнес Дубровский, — увы, но Милослав не придет.
— А я в него верю! — не согласился я, не испытывая, впрочем, внутренней уверенности. — Он придет, вот увидите!
— Ждем две минуты и идем, — помедлив, отозвался Роман. — Нам опаздывать нельзя.
— Две минуты, — согласился я и покосился на окно.
На самом деле, я был согласен с Дубровским.
Невозможно за день сделать из труса храбреца. А Славик был явным представителем семейства заячьих. То бишь, трус тот ещё.
Единственное, на что я рассчитывал, был принцип Взаимного обмена. Что моё доброе к нему расположение и отношение перевесит страх и он всё-таки придет.
Не помню в какой книге я вычитал про этот принцип, но действовал он практически безотказно.
Хочешь что-нибудь от человека? Сначала сделай ему что-то хорошее. Угости обедом или хотя бы выслушай его.
Да, в чем-то подленько, но иного пути привязать к себе Славика и выбить из него этот застарелый страх я не видел.
— Время, — сухо произнес Роман и зашелестел кустарником. — Пора идти.
— Пойдём, — вздохнул я. — Но я вам точно говорю, он придет!
Утешать себя последнее дело, ну да ради дела можно. Пускай парни думают, что я верю в них, как в самого себя!
— С-стойте! — раса скрипнула и из окна высунулась голова с толстенными очками. — Я с-с вами!
