Говорить я уже не мог, ног и рук не чувствовал. Боль в груди была такой сильной, что после каждого вдоха я рисковал потерять сознание.
Пусть я и не был доктором, но я всё однозначно понимал. После таких ран не живут. Я был обречён. Второй, блин, раз за вечер!
Именно эта мысль была написана и на лице одноглазого.
Суровый, уставший, он больше не ухмылялся. Он был серьёзен. И, кажется, он о чём-то думал.
— Знаю, я буду ненавидеть себя за этот поступок, — мрачно произнёс он, будто бы на что-то решившись. — Но если не сделаю, то ненавидеть буду больше.
Он потянул за серебряную цепочку, опоясывающую его жилистую шею, и вытащил стеклянный сосуд сферической формы. С прозрачными стенками, он так и сиял, переливаясь множеством цветов.
Одноглазый положил одну руку на сосуд, а вторую с силой сжал на моей груди, заставив меня изогнуться от боли.
Его губы зашептали странные, незнакомые слова, и я почувствовал, как моё тело начинает пульсировать, а голову наполняет сладостный туман.
Больше я ничего почувствовать не успел.
Сознание покинуло меня, и я погрузился в глубокий беспокойный сон.
Глава 4. «Знакомься, Лерой, это Академия!»
Я медленно дрейфовал на мягких и успокаивающих волнах сна. Не было боли, не было тревог. Беспамятство, отдых. Спокойствие.
Как же хорошо…
— Эй, недоумок, очнись! — прохрипел мне в ухо скрипучий голос, и чья-то мозолистая рука с силой впечатала мне пощёчину.
Спокойствие и безмятежность исчезли, как их и не было. Сон ушёл. Вокруг меня снова был реальный мир.
Я со стоном разлепил глаза.
Не знаю, почему, но я вообразил, что прошло уже много времени, и я очнусь в уютной мягкой постели под наблюдением чуткого врача.
Ничего подобного.
Я всё также был в Лесу, в нескольких метрах от портала. Лежал на сырой земле, глядя на угасающую Луну. Было уже почти утро.
Надо мной склонился одноглазый. В свете Луны его лицо казалось по-настоящему нечеловеческим, звериным.
— Что… Что случилось? — спросил я заплетающимся языком. Говорить почему-то было сложно.
— Что случилось? О, ничего особенного! Всего лишь очередное проявление глупости! — язвительно осклабился он в ответ. — Ты умудрился словить копьё Стража. Между прочим, отравленное! Повезло, что сразу не окочурился!
Я ощупал грудь. Мне не было видно, но, кажется, она была крепко перевязана. Во всяком случае, никаких ощутимых повреждений я нащупать не сумел.
— Но ведь я был ранен. Смертельно… — выдавил я. — А потом вы достали какую-то светящуюся штуку и…
