Соломон зарычал, когда остановился, по-прежнему нависая надо мной и держа в своих руках. Когда наши взгляды встретились, то в его я видела безудержное желание овладеть мной, а еще… что это? Неужели сражение с самим собой? Никак не могла распознать его задумчивость, когда Соломон нахмурился, опустив глаза на мои искусанные в сладком поцелуе губы.
— Что ты делаешь со мной, — прошептал, постепенно ослабляя тиски. — Прости, забылся, — он сам отшатнулся от меня, будто от прокаженной, заставив тем самым почувствовав себя гаденько и дешево. Я запахнула полы халата, прячась за ними, будто Соломон мог увидеть то, чего еще не видел никогда. Но тут я сама над собой усмехнулась: конечно, не видел, Аня, – тебя, но никак не других девушек.
— Больше ты ко мне не прикоснешься, — в горле вдруг пересохло, как в пустыне Сахара, и потому получилось сипло. Меня сковал страх и сомнение одновременно, ведь я совсем не знала мужского тела и того, что крылось за поцелуями. Нет, я вовсе не ханжа, но так сложилось, что в личной жизни был бесконечный провал. Никто мне не был симпатичным ни в школе, ни в университете. Несколько миловидных, брутальных и вполне состоятельных парней как-то пытались ухаживать за мной, доходило даже до совместных походов в кино и в кафешки, а потом интерес ко мне угасал, ведь дальше не было продолжения. Я до сих пор находилась в недоумении, почему Миша был рядом со мной и ждал, когда до меня вдруг дойдет, что пора бы осмелиться.
Соломон кивнул, и на его скулах струной натянулись желваки.
— Ты права, — бесстрастный тон хлестанул по стенам эхом, а я напряглась, ощущая по всему телу дрожь. Соломон вмиг переменился в выражении лица, приобретая озлобленные очертания, словно я чем-то ранила мужчину. — Я должен следовать договору, а значит, как только пройдет обряд, мы встретимся в полночь в моей спальне.
— Соломон! Нет! — замотала головой, ощущая подступивший приступ паники, — никакой спальни не будет. Верни меня домой.
— Хватит, Анна! — раскат ледяного грома, так виделся мне его гнев и зло. Черный дым сгустился над Соломоном, а глаза вновь наполнились чернотой. Я замерла, как вкопанная, потому что боялась такого Соломона – демон, не ведущий ни страха, ни сочувствия. — Ты подписала своей кровью договор. Отменить его нельзя.
— Уходи из моей комнаты, — оборвала мужчину на полуслове, заставив его замолчать. Я не хотела видеть его, не то, чтобы слышать. Даже поцелуй и его сладость не спасли Соломона от моей растущей ненависти к нему, хотя все еще на губах чувствовала его вкус. Предательские слезы заполонили мои глаза, покрыли их пеленой, размывая изображение. — Даже если я и стану твоей женой, то житья тебе не будет! — в порыве гнева выпалила то, что пришло первым на ум.
