Не удержалась, полетела вниз. Ну да! С высоты в два… ну, ладно, в полтора моих роста. Прямо в ленивый прибой. Прямо на камушки внизу.
В последний момент перед падением успела очень четко разглядеть лицо – орлиный профиль, тонкие черты, выразительные скулы. И амулет на шее – дешевый, такие у нас на островах делают из синих кораллов и ракушек.
А потом… потом очнулась.
– Жива ли? – спросили сверху с такой интонацией, словно случайно наступили мне на ногу.
Пахло водорослями. Было мокро. Я проморгалась и сосредоточилась на лице спрашивающего.
Он возвышался надо мной в монументальной позе победителя, да еще и крутил в руках мой собственный гуп[1].
Мама говорит, от таких красавчиков надо держаться подальше. И со значением намекает на личный опыт. Не то, чтобы какой-то особенно красивый… просто улыбка обаятельная. Высокий…
И волосы длинные, светлые, забраны в хвост. Отлично! Если шеф Ларди у меня про него спросит, смогу описать…
…пестрая рубашка, попрание пляжных стандартов Коста-Кристалл… Шорты из грубой ткани намокли по нижнему краю – ну понятно, недавно выскочил из скоростной лодки прямо в прибой...
И этот профиль. Черт, а правда симпатичный. Солнечный пират! Улыбается искренне, ничего не скрывает, вроде бы, а спиной к нему лучше не поворачиваться.
– Эй, там, внизу. Жива, я спрашиваю?! – окликнул он снова.
Значит, мародер и пират… мама не одобрит!
Было бы смешно, если бы не было так больно. Особенно правой ноге.
Я сморщилась и легонько кивнула.
Не хватало еще, чтобы обо мне беспокоился какой-то средневековый флибустьер без шляпы!
Вот сейчас я осторожненько, аккуратненько встану… сначала на левый локоть обопрусь, потом на правый… и подтянуууууаааа!
Правую ногу будто молнией прошило! Я только чудом не заорала в полный голос. Аж слезы из глаз… Да что ж за невезение такое.
– Сломали? – правильно понял мародер и пират. – Или ушибли?
– Да вам-то что за дело?! – грубо, конечно, но лучше бы он сейчас отсюда куда-нибудь делся! Или хотя бы замолчал.
– Не в моих правилах мусорить на пляже трупами юных полицейских.
– А трупами старых полицейских, значит, можете себе позволить? – Вслух я это сказала исключительно потому, что нога болела до слез, да и локоть тоже, кажется, немного… а надо делать вид, что все нормально.
Все замечательно!
Круто!
Луис, это мой отчим, говорит, что когда мне плохо, я становлюсь несносной брюзгой. А мама возражает, что если девушке плохо, то окружающие об этом как-то должны узнать, иначе как смогут помочь?
