От столь жуткой судьбы своего предка я оторопел. Ничего себе – деда моего, всеми уважаемого, продали как некую вещь!
– Как же такое возможно, Пат?
– А почему невозможно? Российское государство после Великой смуты, когда в результате переворота к власти пришли прозападные немцы Романовы, как никакое иное, сотни лет держалось, даже процветало, именно на таких бесчеловечных порядках. Даже необоснованно расхваленные вашими историками реформы Петра оплатил своим непосильным трудом именно он, закрепощенный, униженный и нищий российский люд. Такой же, как твой прадед. За счет этого народа, вымирающего от недоедания, разжиревшие хозяева строили себе роскошные дворцы в стиле барокко, то есть, с множеством архитектурных излишеств! Кстати, новый барин позаботился – сразу устроил личную жизнь твоего деда – женил его на подходящей девке из своего имения. Опять же, не спросив самого Тимофея! А как иначе, если всякому барину позарез нужны крестьянские дети – подрастающие рабы!
– Так это ведь ужасно! – возмутился я. – Как они могли с людьми так поступать?
– Сережа! Ты помнишь, что по этому поводу говорил Владимир Владимирович?
– Путин, что ли? – среагировал я, полагая, что угадал.
– Нет! Он – ягодка другого поля. Не к ночи о нём будет сказано! Впрочем, вы с ним сами разбирайтесь, пока совсем не загнулись! Вот-вот поздно будет! А я подразумевала Маяковского. Помнишь? «Кроха сын к отцу пришел, и спросила кроха – что такое хорошо и что такое плохо?» Философский вопрос, надо сказать! Почти всё в жизни начинается именно с ответа на него. Но люди часто думают ни умом, ни сердцем, а скорее желудком или прочими своими органами. Словно бессловесные животные. А ты-то что надумал по этому поводу, кроха?
– Нашла кроху! – оскорбился я.
– А всё-таки, Сережа, – не унималась Пат. – Что такое хорошо, а что такое плохо?
Конечно же, я сумел бы отговориться. Например, сказать, каждому – своё! Но, зная историю Бухенвальда, где такими словами встречали новых узников, я в тот миг не смог произнести именно ее, первой пришедшую мне на ум – фраза прозвучала бы кощунственно. Я мог бы ещё порассуждать, затягивая время, но в тот раз, как ни странно, не обнаружил в себе ни чёткости, ни лаконичности мысли – озарение меня не коснулось. А Пат, вероятно, следила за ходом моих мыслей, потому и помогла дружески:
– Ты что ж разволновался, Сережа! Где твой былой рационализм? – ласково прошептала она. – Ведь и сам знаешь, что всякое существо более всего за жизнь цепляется! Вот в выживании и есть смысл жизни. Что для букашки, что для птички, что для человека. Потому-то всё, что способствует выживанию рода или вида, считается благом! И наоборот! Люди закрепляют эту мудрость в морали и обычаях. Что хорошо для народа, то он признает моральным! Но на беду всем, некоторые люди, не имеющие совести, мораль своего народа не почитают! Под себя тянут, презирая интересы и права остальных! Знаешь, если и дальше в конфликте частных и общественных интересов нормой станет победа индивидуализма, тогда для вашего народа наступит непоправимая беда! Нет для общества динамита сильнее частной собственности. Если для каждого своя рубашка станет ближе к телу, то есть, каждый для своего спасения станет других топить, тогда все разом и погибнете! Теперь ясна тебе суть ответа Владимира Владимировича?
