Мамка покойная, сердцем скрепя, соглашалась с жестокими словами. Полюбить Андрейку могла только женщина с большой буквы с большим сердцем, с большим терпением.
Но если не красотой, то достатком Боженька Андрея не обделил. Деньги в руки шли. Прям лезли. Но помимо кривых глаз оказались кривыми ещё и руки, которые Брежнев сам порой хотел себе повырывать, когда они давали взаймы всяким проходимцам. И всё же Андрей не был жадным. Свозить любимую девушку в Венецию, ладошки в вонючей речке помочить, на это деньги находил всегда.
Первая жена это оценила, полюбила как могла, но чёртов ремонт напрочь отбил желание ездить по Венециям вместе.
Андрей посмотрел в зеркало и ужаснулся. Честно говоря, рожа у него была та ещё. Натуральный небритый сторож после недели беспробудных пьянства и обжорства. Никак не принц! А девушки, красавицы длинноногие любят только принцев, на крайняк, олигархов на белых люксовых авто. Из всех признаков у Андрея имелся только последний, припаркованный в тёплом гараже. И как в таком состоянии заводить семью?
Ещё и деньги почти закончились. Даже на венецианские обои не хватает, которые он заказал полгода назад, но так и не расплатился. Ванная, кухня, техника стояли нераспакованными по этой причине. Андрей с лета брился и умывался в биде, которое не контактировало с дизайном из Венеции.
А ведь ещё к прошлому декабрю всё должно было быть готово! На носу уже другой Новый год, а окончанием ремонта так и не пахнет.
И взяло Андрея такое остервенелое отчаяние, что стал он метаться по огроменному дому, не зная куда себя приткнуть.
Наконец выбежал из недостроя, что почти разрушил его жизнь, и побрёл куда глаза глядят. Раскосые довели его до старинной часовни их района. Андрей, как вкопанный, встал у входа, не смея войти в святилище.
Вообще-то он не верил в Бога. Точнее, в богов, которых предлагало человеческое сообщество. Ни один, включая атеизм, не волновал сердце строителя-бизнесмена. Если приходилось, Андрей, конечно, склонял голову, шептал молитвы и бился крашенными скорлупками, но исключительно из уважения к традициям предков, чтоб родня дорогая не заклеймила, как ирода, хоть и приняла, как урода. Однако восторга не испытывал.
Зато прямо сейчас сильно испытал сильнейший холод, особенно в области нехорошо побелевшего носа и бесчувственных ушей.
В тёплом душистом храме как раз шла служба. Душевно пели старушки. Красиво дрожал свет от лучин. Переливались золото и серебро окладов.
