Признаюсь, я плакса по натуре, и слезы всегда на всякий случай стоят у меня в глазах. Эту привычку мне позволил иметь мой отец, который всегда защищал меня и словом, и делом. И тем разнежил и избаловал. И именно нечто-то подобное, какую-то отцовскую опеку, мужскую добрую силу, почувствовала я в совершенно незнакомом диком для глаза провинциальной девушке черном лице Омара.
Собственно после разборок с милицией и врачами мы пошли ко мне на разговор и горячий успокаивающий ромашковый чай, а уже на следующий день перенесли его вещи с верхнего этажа на пятый, и зажили самой известной, как внешним видом, так и историей знакомства, любовной парой. К счастью, не встречающейся так часто в нашем хоть и захолустном, но милом городке, с самой большой кожно-венерологической клиникой на всю страну.
И все было прекрасно, пока не поняли, что слух о скором замужестве вот-вот дойдет до моих дорогих и любимых родителей.
***
Это вновь был ноябрь. Мы с Омарчиком, груженные ананасами и манго, шампанским и оливье, которое я настругала накануне, шли счастливые и немного взволнованные на знакомство с родителями. Ведь на январь, уже через два месяца, были куплены билеты в Африку, куда я отплывала в долгое плавание, возможно, без возврата на русскую землю. Омарчик заканчивал практику и рвался на работу домой, и чтобы показать огромной любимой семьей, состоящей из пятидесяти только самых близких человек, свою русскую, абсолютно белую, словно парная молочная пенка, жену.
К слову скажу, я очень люблю своих родителей и дорожу их мнением и отношением, которые меня никогда не подводили за эти тридцать лет. И если б та неземная любовь, проверенная годом совместной жизни в квартире в том самом подъезде, где скоро появились не только лампочки, но и чистота, цветы, объявления, списки ленивцев и их задолженности и даже консьержка, я бы никогда не осмелилась на такой поступок.
– Не бойся, – успокаивал меня Омар на самом лучшем русском, который слышало наше захолустье, кутаясь в голубое драповое пальто. Его голос, такой бархатистый, добрый, успокаивающий… на него я оставляла последние надежды умилостивить родителей про истину зла любви и прочего. Именно этот голос влюбил в себя всех пациентов и пациенток, коллег Омара, и интересно что, главного врача клиники, который предлагал золотые горы Сенегалу, лишь бы тот остался жить и трудиться на русских просторах. Но Омар после десяти лет учебы и практики стремился домой, туда, где тепло и растут бананы, ананасы и манго, которые мы несли в руках.
