Кузя улыбнулся на комментарий матери и решил больше не употреблять это словосочетание, все-таки скоро в Москву, там москвичи культурные живут, надо соответствовать.
Кофе молотый купили, и тут же распив, поняли разницу, о которой вещал Кузя.
– Ну и дерьмо, – выразился Николай.
– Но лучше, чем бурая… – Кузя взглянул на мать и поменял планы в области этикета.
– В Америке другой кофе пьют, – вдруг сказал Шура. – Они его не горячим паром заваривают, а просто пропускают через горячую воду, дуршлаг, льют в огромные стаканы и ходят с ними везде, попивают потихоньку. В кино видел, – сказал Шура на удивленные взгляды родных. – И Нечаев Володька недавно вернулся из США, тоже рассказывал. Мол, демократия, свобода, всего навалом, и кофе вкуснючий везде.
– И ты туда вознамерился? – спросил Гриня.
Мария Карловне опять почудился запах пожара на давно приготовленных сухих ветках.
– Да. Кузя в Африке был и вон в Москву намылился. Вася выздоровел, теперь музыкантом станет и тоже в турне поедет, пусть не в Африку, хоть по нашим областям. Отец с матерью аборигенами выросли, аборигенами и помрут. Как и ты.
– А ты, значит, не абориген? – завелся Гриша.
– Я нет. Мне б только восемнадцати дождаться, – тон и взгляд Шурика говорили только об одном, он нарывался, желал внимания, даже ценой скандала.
Кузя привстал, и его взгляд тоже зажегся.
– А в Америку шлюшкой подстенной поедешь работать, когда восемнадцать стукнет? Там ведь симпатичные мальчики, которые без мамкиных-папкиных денежек и связей, других папиков ищут, иначе кофе на что будешь лакать?
Первым проснулся Николай, который быстро подошел и взял младшего сына за плечи и отвел в каюты. Среагировала и Мария Карловна с видом ледокола, о который мог разбиться любой айсберг, она перерезала путь молодым волкам, которые хотели разобраться со слишком заигравшимся щенком.
– Это все твое воспитание! Няньками-мамками обложила его с рождения, все игрушки на! Все капризы на! Вот и выросла принцесса на горошине! Лучше его убить здесь, чем он убьет всех нас там. Или сам убьется, если принцессой не станет.
– Я все знаю, – кивнул Кузя, кивком соглашаясь на братоубийство.
– Дегенерат! – зло плюнул в сторону Гриша, отходя и оставляя на время план разобраться раз и навсегда с непонятной и очень опасной ситуацией, видя, что мать не сломить сейчас, а то дойдет и до материубийства.
Мария Карловна испугалась в тот момент, но не за себя. Страх холодным потом лил по спине. Стало липко в подмышках. Она боялась за Шуру, которого затащила не на спасительный плот, а в ловушку, на явную погибель.
