Детям он раздавал другие приказы, те слушались, будто всегда подчинялись воле родителя. Хотя подобное Мария Карловна наблюдала впервые, не считая детских лет. Гриша с Шуриком и Васей таскали вещи с плота и пытались помогать отцу устанавливать палатки. Это давалось с трудом: мокрые то ли от пота, то ли от все еще лившегося дождя, они выбивались из сил. Им пыталась помочь мать, но Николай отослал ее за ветками в лес, откуда периодически приходил мокрый Кузя в своей цветастой, прилипшей к поджарому телу рубашке с огромным ворохом веток, неизменно держа сумку то на руке, то в зубах, то на шее.
Он тоже подсказывал ей, где лучше искать и какие ветки носить.
Битый час ребята бились над палатками, новомодными и сверхэргономичными, но так и не установили в ливне, к которому все-таки прибавился град: Николай не мог разобрать их устройство, которое должно было быть сверхпростым. Но удалось под конец развесить большой навес, под который сгрузили мокрые ветки и три мятых, вывернутых наизнанку палатки, с которыми решили разобраться после того, как они высохнут. А холод от града стал пробирать до дрожи, некоторые крупинки доходили до размера перепелиного яйца. Ребята да и родители никогда не видывали таких аномалий и то и дело склоняли разными падежами Сибирь и сибирские красоты, показавшие себя с первого дня плавания.
Вылив всю бутылку специальной горючей смеси на абсолютно мокрые дрова, мужчины чуть не подпалили тент, который спасал от ливня. Чудом удалось спасти и костер, и палатки. Наконец, после еще одного часа борьбы с природой и с «летним отдыхом» уставшие и мокрые, и полуголые они уселись у костра, развесив на палках хорошо постиранную, отбеленную и отбитую градом одежду.
Мария Карловна не проронила ни слова за этот эпизод, сидела в лифчике и в мокрых штанах, стесняясь раздеваться перед сыновьями до трусов, хотя те ее уговаривали, как могли.
– Мать, ну окоченеешь или к черту простудишься. Что мы баб голых не видели?! – убеждал по-своему Кузя, и Мария Карловна сдалась, сняла штаны, оголив свое большое красивое тело, когда-то вскормившее этих мужиков, повидавших баб, среди которых один вообще собирался заделаться бабой.
– А ты че так в свою сумку впился? – после паузы спросил Гриня, разливая оставшийся коньяк по стаканам, чуть испачканным в земле, и после некоторого раздумья подавая стакан и Кузе. – Золото что ль прячешь?
– Золото в Африке есть. Но его много в Русь не увезешь, – хмыкнул Кузя, выпив залпом и не чокаясь с братьями. – Я сначала тоже на золото позарился, но потом, когда пару братанов завернули на таможне в СИЗО, решил: не мое это. К тому же, в Африке его только черным способом моют.
