– Нормальное явление для этого региона, – просто констатировал Николай, немного неприятно удивившись, что не сработал громоотвод, на который он решил взглянуть. На удачу молния не подпалила дерево. Но судя по цвету неба гроза могла продлиться всю ночь, все-таки нужно было причаливать.
Отец стал опять заводить разговоры, его поддержала мать, но Кузя хорохорился, мол, в Африке он и не такое видывал и готов был к разным приключениям. Тем более жалко было причаливать, когда они отчалили всего лишь пару часов назад. Тем более дни были рассчитаны, можно было опоздать к намеченным состыковкам.
– Сосунок хренов, – сквозь зубы прошипел звереющий Николай после сыновьих бахвальств, – ты не в Африке. Я тебе говорю по-русски: надо к земле. Еще одна молния, и не будет никаких состыковок.
– Ты еще скажи, что не рад меня видеть, – оскалившись, проговорил Кузя, не желая уступать и не желая слушать ни про какой плот и забарахлившую систему безопасности. Ливень шел, но плот держался. На то он и плот, а не байдарка.
Мария Карловна не понимала, как действовать, это было вне ее компетентности. Особенно не хотелось вмешиваться в отношения двух разозлившихся мужчин, мокрых до нитки, орущих матом, срывающих голос в раскатах грома.
– Как будто война, – сказала она, вытирая мокрое лицо, которое тут же обливалось холодными струями воды вновь.
– Я думаю, победит старый волк, у него еще много сил, – смеялся Шурик, и его белые зубы, белее снега, вдруг тоже стали острыми.
– Давай, отец, надавай этому африканцу по жопе! – заорал он.
– Ты вообще, сука, молчи! Пока молчал, я молчал, – вскричал Кузя. – А теперь я тебя только девкой или сукой звать стану.
– Что там, в Африке, на нары откинулся? Песней тюремной запел тут, – вступился Вася за младшего брата: он не кричал, но его услышали.
– Надо швартоваться, – настаивал отец, помня о главном.
– Да мне чихать, что тебе надо, старый козел! – Кузя весь переменился в лице, и семья стала плохо его узнавать. Действительно, в Африке что-то случилось, от чего их Кузя стал другим.
– Тогда ты сходишь… – вдруг принял решение Николай, и прибавил к решению несколько твердых решительных слов, в которых чувствовалась сила, готовая пойти на решительные меры. Он схватил небольшой рюкзак сына и выбросил его в воду. Кузя, словно волк, взвыл на невидимую луну и даже хотел броситься на отца с кулаками, но увидев тонущий рюкзак, желающий быстро пойти ко дну, бросился в воду.
Дети не спрашивали, что делать, просто бежали и делали то, что просил отец, понимая его по жестам и глазам. Грохот стоял невероятный, и тарабанящий о дерево ливень только увеличивал герцы, с которыми играли взвинченные нервы.
