А работа для Бабоса-Гарсия-Молинас-Сола означала жизнь.
Поэтому глядя на уродливое тельце Кима Бабоса, словно большого слизняка с большим горбом и маленькими ножками, деды-апостолы улиток и козлиного мяса не пророчили большого будущего для семьи, считая, что лучшее уже позади. Ведь мальчик родился слабым, вряд ли бы он выжил, родись во времена своего прапрапрапрадеда. Тогда выживали люди работающие. А кто не работает – тот мертв, считали они.
И ошиблись: Ким не только выжил, но и в десять лет стал работать в главном ресторане семьи, с которого все когда-то начиналось. А также любил наведываться в гигантское здание фабрики улиток позади, где только одна иллюминация обошлась семье в четверть годового дохода от ресторана. Нужно было держать марку, чтоб огромную светящуюся улитку было видно издалека и хорошо бы из космоса.
Да, Ким родился уродом, но не полным инвалидом. И он был единственным праправнуком, оставшимся в живых и унаследовавшим все блага семьи. Другие внуки, не уехавшие заграницу и не опозорившие семью сменой пола или паразитирующим образом жизни, также лишились помощи семьи за провинности современности, например, за брак с выходцем другой расы. Белокожих еще как-то терпели, хотя не приглашали за стол на крупных семейных празднествах, устраиваемых чуть ли не каждую неделю. Родственников чернокожих, краснокожих и других цветов игнорировали всем миром. Только матери и отцы кое-как помогали деньгами, но официально придерживались патриотической политики семьи, в которой иммигранты не принимались ни в бизнес, ни в семью. Даже в официанты брались только местные, чтоб местные семьи всегда имели работу, росли и богатели. Таким образом, богател и рос край, ранее самый бедный из всех.
Маленький Ким эту политику впитал с молоком матери Мириам и отца Хосе, на тот момент, хозяина всего имущества, так как по древним законам именно старший сын наследовал основные блага. От его воли зависело, что перейдет к братьям и сестрам, кузинам и кузенам и прочим. Но так как клан являлся единым организмом, жил семьей, работал семьей, ел, пил, спал и даже отдыхал вместе, вопрос был ясным, как день. Каждый может взять франшизу, получить низкопроцентный кредит, помощь, консультации семьи, но все достанется старшему сыну костяка.
Ким знал, что он урод. Это слово он слышал тихо и громко каждый раз, когда на него наталкивались чужие люди. Но отец с матерью и другими родственниками поддерживали видимость нормы. Ким чувствовал себя особо любимым ребенком, видя, как все предпочтения отдаются ему. Но когда его повели в частную школу, где в классе находилось только шесть учеников из самых элитных семей региона, мальчик понял, что его обманули. Как ни старались учителя, директора, родители увещевая детей не пялиться, не издеваться, не давить на одноклассника с особым развитием, все же дети были наивным и искренним зеркалом, которое кривилось при виде очень странного ребенка, похожего на улитку. Даже не нужно было придумывать прозвища – фамилия говорила сама за себя: «слизняк».
