Отец отвернулся и нагнулся над несчастной удочкой, которую слишком большая рыба желала уволочь с собой на дно. Такую добычу нужно было доставать руками, пока громадина не спрыгнула с крючка или не сломала удила. Ким подошел сзади, минутку постоял в раздумьях, разглядывая чуть волнующееся море и слушая довольные хрипы отца, который отдавал все силы вытаскиванию рыбы, а потом взял стул в руки и острым металлическим краем ударил отца по голове в районе виска.
Ким не знал, нанес ли смертельным удар, поэтому ударил еще раз и этим же стулом помог телу окончательно упасть в воду. Лицом вниз. Потом постоял еще минутку, наблюдая. Отец не двигался. Ким удочкой, с которой сорвалась-таки большая рыба, попытался подальше оттолкнуть его, выкинув заодно и стул, и удочку, как орудия убийства.
Небольшое течение подхватило Хосе и действительно унесло чуть в сторону. Ким подождал еще десять минут, а потом отправился на поиски капитана, писклявым своим голосом пытаясь объяснить, что потерял отца из виду. По тревоге подняли всю команду. Искали пару часов, проверяя в некоторых местах по несколько раз. Ким ходил по пятам за капитаном, а потом и за жандармом полиции. На его лице, казалось, происходила война глаз, оба смотрели в разные стороны, порой пересекаясь и спотыкаясь друг о друга. Окружающие отнесли это отклонение на счет нервов. Но Ким не нервничал, он размышлял и еще раз сопоставлял пазлы, сошедшиеся в одну картину.
Ким не хотел, чтоб отец бросал мать таким образом. Это было слишком подло и некрасиво. Его скоропостижная смерть сделала бы мать несчастной, но уважаемой вдовой.
Ким не хотел, чтоб у него появились новые братья и сестры и мир бы поделился на китайскую и испанскую стороны. Смерть отца прекратила образование новых миров и грядущую войну.
Ким не желал, чтоб мир, и так утопающий в паразитизме, гедонизме, самоедстве, еще и потерял традиции, всегда передаваемые с едой, приготовленной руками матери и отца из тех продуктов, что даровала их родная земля. Он не хотел, чтоб с сухой подкормкой, с которой начнется полное вырождение человечества, он был уверен в этом, сопоставлялось имя Бабоса.
Когда стало очевидно, что Хосе Бабоса нет на яхте и, скорее всего, его унесло каким-то течением на дно, капитан вызвал вертолеты со спасателями-аквалангистами. Тело обнаружили быстро, оно было почти в порядке, только пострадала голова: море и рыбы успели-таки обезобразить лицо Хосе. Его опознал сын и удостоверил личность умершего тут же в присутствии полиции и всей команды, принесших глубочайшие соболезнования единственному официальному наследнику всего состояния Бабоса. Дело было закрыто в тот же день.
