Алла Амуон Ра | страница 30



– Спасибо тебе, матушка. Спасибо тебе, дядюшка. Что поверили и дали надежду судьбу истинную обрести… – клонилась Царевна, седыми волосами оземь касаясь.

– Да что ты, Матушка! Мы тебе безгранично благодарны за мужество и силу, за подвиг мировецкий, что ты ради всех нас совершила. Деяния твои войдут навечно в историю Земли Русской, в эпосы да былины, что из уст в уста внукам да правнукам передавать станут, как легенду, наяву сбывшуюся, – и сами в землю закланялись часто, от сердца говоря да слезу благоговейную перед седой Царевной пуская.

– Оставайтесь со мною в Царь-Граде, будете моими покровителями да советчиками. Вместе править станем! С советами вашими мудрейскими во стократ лучше буду!

– Поверь, такой царицей станешь, лучшей из всех кого Земля Русская на себе носила и без нашей помощи, – по-доброму смеялся Данила Александрович, тепло глядя на царственную особу, на что та рассмеялась легко, вспоминая слова пророческие.

– Нам бы в своем Ивакино век дожить хотелось бы… И там поля не паханы, дел невпроворот. Успеть бы все. Прости, не гневись… – закончила Павлина Куприяновна, и опять старики в пол часто закланялись, чтобы не приняли их отказ за неуважение.

Улыбнулась Царевна, посмотрела лукаво на жениха своего царственного, а потом сказала:

– Ну что ж, дайте хоть расцелую вас за дружбу, – и приблизила лицо свое святейшее к лицам стариков. А как поцеловала их поочередно, вмиг они изменяться стали: на глазах превращаться в молодых, юношу да девушку.

Глянули друг на друга в волшебном омоложении, узнали и обрадовались. Ведь в душе да глазами влюбленными такой и видел Данил Александрович свою супружницу: молодой и необыкновенно красивой, словно та Роза Чайная, что светилась вся соком жизненным, благоухая на меры вперед. И Павлина своего мужа молодым всегда представляла, веселым да легким молодцем. Вот прямо как сейчас! А перед молодостью раскрылась их любовь еще более душистым и прекрасным цветком, ибо только все начиналось между ними теперь. Заново.

– Ваш век теперь долго длиться будет… А коли захотите – бесконечно, – ворожила Царевна будущее, золотыми нитями сплетая судьбы друзей.

Как вдруг Павлина Куприяновна ахнула, котомка дорожная обвисла тяжестью и детским плачем зарыдала. Раскрыли ее поскорее, а там младенец лежит, да не простой: с глазами беленькими, кожей перламутровой, ушками острыми, радостный и здоровенький, ручками сучит, вперед хочет вылезти, в объятия родительские шагнуть.