Уродство тела для духа не помеха, но для люда жестокого потеха.
* * *
Скажите мне, кто из нас уродлив?
И с гордостью покажу вам на себя.
Кого страшатся даже крысы и в страхе крестятся маркизы.
Но дух мой чист и ныне руки, не лгу, желая, вам напомнив.
И поклонюсь, прощенья у зрителей прося.
Меня зовут к себе далекие черные мысы и шепчут шумные балконные карнизы…
Вы не верите, так созерцайте мой неповторимый лик,
В коем виден пес, овца или пастух.
Иль зверь в нем спрятан, рыщет, в поисках невинной крови.
В очах моих прекрасный свет и нимб поник,
Но огонь не убиенный, живет и здравствует, то святого дух.
А вы любезные, склонились надо мной, словно вороные стаи.
Скажите мне, кто из вас теплом не избалован.
И с тревогой зажгу перед собой свечу.
Пусть развеют ваши порочные мысли,
не наступит зарождение корысти.
Вам известно каждое имя, город, что не основан.
Постойте, благородные злом, на смерть я не спешу.
Не считайте мои часы, это только числа,
можете пока что осмотреть мои жуткие поместья.
Я был богат, и в подчиненье у меня, было около десятка слуг.
Поверьте каждому мною изреченному слову,
ведь это последние мои слова.
Лишь недоверие и срочность пронзает мое сердце словно шпага.
Я был богат, но золото не одурманило меня, я был не так уж глуп.
Поведаю вам печальную историю, про жизнь под именем – судьба.
Воспоминания кружат, словно их напоила брага.
Пока живы мои старанья, не напрасны покаянья.
