Вступительные слова перед четвертым актом
Устали вы внимать страданью чудовища, но путем сравненья поймете, а кто есть вы, жизнь – стакан на половину полон, на половину пуст, и что внутри, уксус или вода, сплываем, тяжело дыша со дна. Вернемся, позвольте, к началу саги. Прежде мы рассуждали, что есть красота, теперь же что есть уродство. Способность видеть, так ли это? И есть ли степени ужасности лица? Почему бабочкой любуемся, а муху пытаемся прихлопнуть, нет от них вреда, так почему же мы не возлюбили дурноту, консервированные в банках младенцы не ответят, за что отвергли их, за лишнюю руку на спине, за неимением глаза или всему виной проказа. Вина их в чем, просто другие. И стадо их не примет никогда, волчья стая растерзает, изгонят из круга общества. Не уж то мы разучились сострадать, сохранять в себе остатки человека в отношении других. Но кто считает себя страшнее всех, к красотам мира ближних причисляет. А если ты красотою наделена то не возгордись, она не вечна, всего лишь времена. Помните
Multum in parvo (многое в малом)
Акт четвертый. Дитя декаданса. Сцена двадцатая. Одеяло ночи
Жизнь имеет две ипостаси: трагедия и комедия.
Салон пианистки Нины де Вийар в Бантильоле.
Поэт
Представляю вашему вниманью –
левый и правый берег Сены.
Символизм и декаданс,
романтизм и мистицизм.
Не богема, не аристократический унылый клуб,
здесь у нас иные сцены.
Интеллигенция и любители “Зеленой музы”,
дабы понять новый абстракционизм.
Куда ни плюнь везде ошивается поэт,
художник и чудак,
Что, в общем-то, одно и то же сквозь мутные очки
Любой простак предстанет философом наук.
Новый пришлец или дух,
наутро у всех едино головы больны.
Второй поэт
Спросить, позвольте,
кому вы говорите этот бред?
Поэт
Парижу,
ему я посвящаю свой будущий сонет.
Пусть знает город своих героев или отбросов,
это в какое время суток посмотреть.
Третий поэт
Оскорбления слышу,
возьмите их обратно,
а то услышит вас жандарм.
Поэт
Не беспокойтесь,
Париж еще не те описанья претерпевал.
Я говорю про публику,
про бомонд Парнаса в поиске восточного экстаза.
Время течет, но реки не меняют ход.
Карл VI Благословенный отлично подошел бы, сыграл
роль короля творческого бунтаря,
а что, вакансия пуста.
Второй поэт
Поль Верлен,
чем вам не декадент.
Третий поэт
Проклятый поэт.
Второй поэт
Скорее глубинный эстет,
изменивший банально вульгарный марафет.
Поэт
Вполне.
Стихи стали бы не так чудны,
запретив на день абсент.
