Гнушаясь сумасбродным илом,
В груди моей свет сердца моего узрела.
Но в ней не возгорелась пламенно любовь.
В столь юные лета в ней сердце огрубело.
Судьба пророчила – обитель чувств готовь,
Дабы отчаянье безнадежно оскудело.
Доселе я не знал любви, и выразить не мог
Словами той вечной благости законы.
Небеса не видел я, но знает Бог,
Я чувствовал душой мирозданья кроны
Любовь познав, я сам себе помог.
Коронованный слуга младого сердца.
Та осень, последним летним дуновеньем.
(Словно в Эдем отворена дверца)
Зовет солнцем и манит увеселеньем.
Природа льстится пестротой индейца.
Прозрачно небо, покуда зеленеют травы
Опыляя почву семенами и цветами
Душистыми матронами танцуют павы
Стебельки, раскачиваясь лепестками.
Приближают старость их озорные нравы.
Шумят деревья ко сну готовясь рано.
Дубравы шепчут: “Осень нынче милосердна”.
Листья желтые томятся рьяно.
Оголяет веточки тоскующая верба
Роняя жемчуга-медали непрестанно.
Покраснел смущенно клен – кроток он.
Гербарий ароматами чадит кадилом
Осенних запахов со всех сторон.
Златой ларец мир схож с камином,
Неистово горит, стая чернеющих ворон
И та пылает свежестью сухих листов.
Будто писатель рукопись сжигает.
Бросает в жар недремлющих костров.
И с кустов на деревья ветер краски орошает.
Настанут времена хранителей зонтов
От плача осени застигнутой в молитве.
Ее смертный одр покоится добром.
Влага побеждает в неравной битве,
Мокнут листья под проливным дождем.
Запах угасанья всюду – реквием сюите.
В угасанье утешенья встреча родилась.
Земная небесной стала, ею позабыта,
Но рекою Леты память унеслась
В постели забытья, где вуалями покрыта
Арина на перине вознеслась
И колыбельную ей спела осень.
Влажно умиленным моим очам.
О дева, сколько прошло, семь, восемь…
Вся жизнь прошла, безумье перстам
Моим, безумное у Бога просим.
Тебя я оставляю, дарю надежду тем мирам,
Где не будет ни страданий, ни боли.
Я пожертвую любовью, для счастья твоего.
Ибо я мудрец безумный, вестник воли
И на том пути окромя себя не вижу никого.
Творю в уединенье, пасмурные долы,
Бременем неизъяснимо тлеют в пене моего
Мирозданья всё предрешено, но не позабыть
Принцессу мрачную с власами черными как смоль.
Плоть бела ее, почти бесцветна, не скрыть
Ту красоту, что по естеству скромна.
Юбка в узорах странных, прельстить
Посмела, ее не вкушала моль.
О как она в изяществе стройна!
Идеал моих мечтаний, о чем я не мечтал.
Ручек нежные изгибы, талия ее тонка.
Всякий художник нынче горевал,
Не ведая доселе деву, что столь хороша.
