К сердцу юному тянут сновиденья шеи,
А он блаженный спит, пускай завидуют, сопят.
Вечна любовь моя, но словно весь мир
Решил со мною спорить.
Сердце мое мишень, а город тир.
Из зависти спешат настроение мое испортить.
Стреляйте! – я бессмертен, я непобедим,
Мое бремя тяжкое – любить с малых лет.
Арина домой вернулась, день казался странным.
Читает книгу, ножки укрывает плед.
Но сердце содрогается биеньем троекратным.
Она не знала, что в ту ночь родился один поэт.
Знакомств у нее, о сколько было их.
Неисчислимо много, сколько друзей, подруг.
Однако я казался ей другим, я спокоен, тих,
Не льстил, в глазах моих решительный испуг.
Пред девами краснею я, будто верлибр стих.
Потею, дрожу, словно вор, иль плут.
Но честен юный страх, пред нею я был спокоен.
Я любил, потому проходил и всякий страх.
Желудок мой не урчал, не раздувалось вширь
Стесненье, на первых порах,
С Ариной я решил не спешить.
Словно мы живем в разных городах,
Наш аэроплан просторы неба простирает.
Забери, прошу, позволь покинуть суету.
Но проснувшись, ученик, вновь тетради собирает,
Приобщая руки к живописному труду.
Сердце маленькое мое от любви будто умирает.
Мимолетное желание, иль вечный зов,
Лишь светлую имеет ипостась любовь.
В печали не хватит дров
Скорбей для помраченья разума, приготовь
К неизбежному концу внимания даров.
Девы вы ли истинные божества?
Вы немыслимы, непостижимы.
И не существует прекрасней естества.
Всякие сравненья грубы и непосильны.
В ней столько кроткого озорства.
Немыслима она для неокрепшего ума,
Что не постичь, не умолить.
Болит разлукой юная душа.
В страданьях можно умертвить
Грустные напевы, что живы чуть дыша.
Сколь немощны наши разговоры,
Арина холодна в словах и я,
Немею языком, крадут завистливые воры
Комплименты, говорю серьезно, не шутя,
Мои уста глаголют вздоры.
Отчего себя я начинаю ненавидеть.
Я ничтожен, жалок, одинок и слаб.
Я таков, но желал взаимности (не обидеть),
Сердце слушал, я не был стереотипов раб.
Актером не был, ложью не хотел усилить
Воздействие на деву, я не был лицедеем.
Грустно, ужель стенать и плакать?
Радостной улыбкой воздушным змеем,
Сопровожу, но лестью отношенья пачкать,
Для угожденья, быть заштатным иереем?
Никогда!
Оставлю разум, лишь сердце правдиво и верно.
Да ведет оно меня по пути любви, всегда!
Кривляться же пред девой грешно.
Я честен, и сейчас и тогда
Угодничать не собираюсь.
Мои слова и впредь будут таковы,
Как пожелаю я того, не сомневаюсь
Изгоем стану я, но виновны в том я, не вы.
Ибо я сам себя творю, и себе же каюсь.
