В дальнейшем его лицо не оттеняли тени скорбных дум, ибо он истово молился о музе, и обо всех тех кои ушли в мир иной. Казалось, что в жизни творца благословленной бессмертием не происходило ничего существенного, о чём можно было бы повествовать подробно. Люди по-прежнему сторонились сего незнакомца, гнушаясь его отсталостью в плане приспособления к непрестанному прогрессу цивилизации. Впрочем, он сам был свидетелем того, как целые империи угасали, достигнув величества построенного на костях и лжи. Люди обходили стороной того, кого нельзя было убить, либо ранить, бессмертие творца выражалось не в сверхъестественной регенерации, а в невидимой духовной защите противостоящей и заслоняющей его от любых нападок, называющейся миролюбием. Воинствующие люди пытались умертвить творца, но их мечи ржавели и ломались, стрелы и копья переламывались, затем иного вида изобретенные орудия убийства попросту не выстреливали. Мужланы всех мастей ощущали слабость в руках своих, и не могли ударить его. И раз люди не могли избавиться от него, раз они не могли заставить его не проповедовать им истину, то вскоре они вовсе перестали замечать сего человека, который говорит о добродетелях, не стареет и всё кого-то ждет. Но не смерти он ожидал, но встречи с Богом. Он желал и окружающих людей подготовить к пришествию Спасителя, однако не все прислушивались к его речам о Боге, ибо все жили своими мелочными суетными жизнями из поколения в поколение. Поэтому творец оставил упование и обратился к своей душе, именно её он приготовлял к сретению. Так он стал странником, который странствует по миру, созерцая мир своей души. Он нигде не мог отыскать себе пристанища, всюду его изгоняли, предавая забвению само его имя. Никто не мог запомнить черты его лица, ибо отцы не рассказывали о нём своим сыновьям, отчего цепь знания и памяти со временем разрывалась.
Творец обрел бесстрастие, он мог бы познать всё мирское, но познавал лишь духовное, он мог бы царствовать над всеми, но был последним среди всех, столь ничтожным, незаметным в глазах людских. Он мог бы овладеть всем, что видели недреманные очи его, но нестяжательство избрал он для себя, потому не имел ничего, окромя одежды и посоха. Он не нуждался в еде, в тепле, не нуждался ни в чём материальном. Стремясь к смиренномудрию, он никого не осуждал, безропотно наблюдая за людьми, испытывал радость или жалость к ним. Он радовался добродетелям и сожалел о грехах. Ничто не ускользало от его прозорливого взора. Души, словно жемчужины, все настолько уникальные и различные, волновали разумение творца, потому вскоре он замыслил составить и написать “Книгу судеб”, дабы сохранить память о каждом сотворенном Богом человеке. Столь великий творческий замысел посетил его в странствиях. Однако к исполнению своего замысла он долго не приступал, слишком невозможным сие деяние ему представлялось. Ведь ему довелось повстречать многих нравственных и безнравственных людей. Он видел грешников и праведников, наблюдая за грешниками, он ожидал их вразумления и исправления, как и, созерцая людей святых и благочестивых, невинных, он ожидал не застать их грехов. Казалось, что творец прожил уже на земле многие сотни лет, но судьбы людские мало менялись, становились извилистей, либо намного проще, ибо, сколько людей, столько и судеб. Миллиарды судеб, и общими словами их не описать, однако творец находил в том простоту созерцания. Вот мужчины рождались и взрослели, одни из них стремились быть лидерами, другие пытались оставаться в тени первых, а иные вовсе отказывались быть в обществе, где царит подлый дух соперничества. Одни мужчины жили в грехе, в разврате, сребролюбии, властолюбии, чревоугодии, так и умирали в грязи, другие жили подобно им, но в преклонных летах раскаивались в грехах своих, уча потомков не повторять их ошибок. Иные с отрочества соблюдали приличие, хранили девство своё, не употребляли спиртные напитки, не курили, сторонились женщин, потому и жили благородно и благоразумно, однако в конце жизни падали обольщенные ранее неведомым злом. Еще меньше было тех девственных мужчин, которые охраняли себя невинностью, будучи бесстрастными, они хранили непорочность свою на протяжении всей своей земной жизни, перейдя чистыми в жизнь вечную. Вот миллионы мужчин участвовали в войнах, кровожадно убивая друг друга, и лишь десятки миролюбивых мужчин отказывались убивать, соблюдая заповедь Христову о непротивлении злу силою. Так творец скорбно проходил мимо многочисленных сражений, и люди не могли ранить его, никто не мог навредить ему, отчего ему приходилось вырывать из их рук мечи и копья, он ломал их луки и стрелы, втаптывал в землю ружья и мушкеты, сабли, рапиры, пушки. Но люди, оставшись безоружными, начинали молотить друг друга руками, пытаясь задушить врагов своих, и их безумие, казалось, нельзя было остановить. После сего горестного осознания творец падал на колени посреди побоища, крича, что есть силы истошным воплем отчаяния, омывая прах и пепел слезами своими. Ему было не под силу противостоять дьявольским силам. Ведь бесы всегда там, где кровь. И творец видел те тучи черных хищнических стай. Он уходил прочь, шел дальше, дабы не лицезреть зло чинимое ими.
