– Слишком утомительно долгим вышел ваш комплимент. – заявила Джорджиана.
– Зато как убедительно. – тут он прошептал. – Неужели вы, Джорджиана, никогда не хотели явить миру свою красоту, раздеться перед мужчиной, дабы он задрожал он упоительного возбуждения, склонился пред вами как перед богиней Венерой вышедшей из пены морской, превращая свою кровь в белые розы, в алые страстные бутоны.
– Бестактен ваш вопрос. – защищалась девушка, но ожидала от Аспида подобную дерзость.
– Безусловно. Иначе изъясняться я не привык. – невозмутимо говорил Аспид. – И это недоразумение, это жалкое желание является залогом вашей удушливой грусти. Вы понимаете, принимаете свою красоту, а годы летят, молодость проходит безвозвратно, вы не слышите слова восхищения, поэмы обожествления. Вскоре начнете считать себя уродливой, бесполезной, пародией на женщину, состарите себя мыслями раньше положенного срока. Хотите ли вы себе такую судьбу? О, видимо нет. Определенно, нет.
Словеса Аспида сломали душу Джорджианы, девушка мысленно осознала, представила, как скоро она состарится, ее прелести никто не узрит, никто не пожелает воспеть ее угасшую красоту, значит, на самом деле все лгут, она на самом деле некрасива. Отчего ее нравственность поколебалась, поэтому ее приближение, тесное сближение возмутило Аспида, так решительно та подошла к нему.
Теплое дыхание совсем рядом, грудь вздымается от тех воздушных потоков. Он задрожал. И она женским чутьем приметила его стеснение. Оказывается, и у змея имеются страхи, он боится не женщин, а то, как они овладевают им. Страшится самого своего трепета.
– Я не удивлена вашим речам, даже не возмущена. Все мы знаем, насколько остер раздвоенный язычок Аспида, но когда наступает время для подвигов, для дел, он прячется в кусты, поджав своей змеиный хвостик, или подобно ящерице сбрасывает его, дабы выжидать из засады, дабы вновь отрастить покалеченные конечности самомнения. И для того чтобы обрести это уважение и достаток, что вы сделали? Ничего. Лишь поговорили по душам с юристом, и не более того.
– Я младенцем вылез из грязи, разве это не поступок достойный уважения?
– Вот именно, тогда вы были ребенком, а сейчас, что желает юноша? Скажите мне? Аспид, готовы ли вы взять меня как трофей, хотите ли познать меня, посягнуть на красоту моей плоти, раз так хорошо осведомлены о дурноте моей души. – с отчаянием говорила девушка. – Дрожите. Томление то или предвкушение, или боязнь? Вы всегда так самоуверенны, самодостаточны, но сейчас, несомненно, сломлены, вы именно тот, единственный кто смог уговорить меня совершить порок. И что же вы стоите, словно обиженный мальчишка. Ну же, прикоснитесь ко мне. Ваши глаза бесстрастны, но сердце, чувствую, оно отдано другой, а руки, они свободны, они голодны, они желают меня. Так дайте им волю, дайте им насытиться мною.
