По ночам, лежа в своей постели без сна, касаясь друг друга телами, мы строили различные планы дальнейшей жизни, мечтали и были откровенно счастливы!
Боже ты мой, как мы тогда были счастливы! Не хочу вспоминать, но она сама лезет в голову – память о том давнем, навсегда прошедшем времени. Какое это счастье – чувствовать рядом любимого человека! Касаться ее тела, пальцами ощущать упругое сопротивление женской груди, шершавость выкормивших моих детей сосков, чувствовать ладонями атласную нежность бедер, искать в темноте ее жадные губы и слышать жаркий, задыхающийся шепот:
– Юра!.. Юрочка!.. Юрка ты мой!..
Отпуск у меня заканчивался первого октября. Светлана вновь вышла на работу, а дети начали ходить в садик. Отвезя ребятишек на автобусе в детский сад, я возвращался домой, проходил в кухню и прежде всего заваривал крепкий чай.
Потом я доставал из тумбочки сверток с книгой, ложил на кухонный стол, раскрывал тяжелый гримуар на первых страницах и принимался за нелегкий труд переводчика. С помощью Екатерины Ивановны я справился в Ное с тремя начальными листами рукописной книги, на которых давалась краткая характеристика магии и ее разделов. Теперь же, оставшись без опытной помощницы, я убедился, что язык тысячелетней давности не возьмешь лихим волевым наскоком.
Сначала я записывал текст привычными для меня современными буквами, а потом уже приступал к переводу. Приходилось копаться в энциклопедических словарях, читать «Одиссею» и «Илиаду» в переводах Жуковского и Гнедича, изучать словарный запас Житий святых и Библии. Особенно помогло издание «Слова о полку Игореве», где наряду с оригиналом печатался текст переводов Слова на русский, украинский и белорусский современные языки.
Шло время и однажды наступил такой момент, когда я понял, что текст начальных листов книги Велеса больше не является для меня набором непонятных слов с ускользающим смыслом. Я мог свободно читать и понимать старинную вязь букв, как будто сам родился в десятом веке.
Раньше я говорил, что не верю в бога, но неизвестный автор книги неожиданно показал мне религию в новом освещении. Он утверждал, что религия и колдовство – это суть одно и то же. Что жрецы древности и священнослужители наших времен используют в своих службах одни приемы, чтобы повернуть душу человека к божественным началам.
Мое одностороннее воспитание не позволяло мне принять идею бога и божественной силы. Ближе и понятнее моему сознанию были олимпийские боги с их поистине человеческими страстями и пороками, чем наш христианский бог. Я не мог поверить, что бог маленького, болезненно гордого народа и маленького государства, затерянного в полупустыне и прошедших тысячелетиях, является истиной для половины современного человечества.
