– Это уже другое дело – продолжил он – ну пойдем в мою машину, пососешь.
Чернышов не успел закончить мысль. Шон подскочил к нему и так, как и хотел пятью минутами ранее, изо всех сил ударил его лбом в нос. Чернышов крякнул, опустился на колени, закрыв лицо руками. Между его пальцев на землю потекла кровь.
– Аааа! СУКА! – сипел он – Мочите его! Где вы?!
Мордоворот ринулся в их сторону, на ходу доставая из наплечной кобуры ствол. За ним невдалеке семенил коренастый.
Шон рванул к машине, достал из бардачка свой «Макаров» и саданул, не целясь, два выстрела в сторону бегущего мордоворота. Мордоворот прижался к земле, одной рукой прикрывая голову, а другой увлекая за собой коренастого.
Шон втащил в машину застывшую в ступоре Татьяну и сел за руль. Машина завелась с полоборота.
– А с тобой, говно, я еще поговорю – кинул он через окно, проезжая мимо Чернышова.
Глава 41. Нагорный. Разница менталитетов.
Спартак, Разин, Пугачев – все они проиграли не из-за слабости или предательства,
А исключительно лишь из-за осознания того факта, что бывшие рабы, придя к власти, обязательно
Превзойдут своих хозяев по жадности, жестокости и самодурству.
Записки историка.
Утром я проснулся совершенно разбитым. Вчера я долго не мог уснуть – все лез в голову разговор с Карнауховым. Мало сказать, что он меня озадачил. Он меня, скорее всего, шокировал.
«– Но ведь я уже не молод. А для всего этого, тем более. – говорил я ему.
– Не молод, говоришь? – отвечал прапорщик – Что же ты, может на здоровье жалуешься?
– Не жалуюсь. Но физическая подготовка, конечно уже не та.
– Ну так тебе жечь из мухобойки здоровья много и не надо… Там всего то дела – вовремя не обосраться. Поэтому там все ветераны… От тридцати и выше. Мне юноши ни к чему. Представляешь, как они будут справляться с нашей задачей? Да при первой же опасности в штаны наложат, будут бежать по полю с полными штанами и орать «Мама!». Мне такие не нужны… Мне нужны такие, как ты. Матерые, повидавшие жизнь. Пусть с травмами, зато знающие, что такое поставленная задача. Пусть стометровку не пробежишь на отлично, зато сделаешь то, что надо без колебаний и гуманистических соплей.»
Я потряс головой и сел, спустив ноги с кровати. Не имею ничего против самой постановки вопроса. Но почему именно я? Такой ли уж я матерый? И сделаю ли я все без колебаний и гуманистических соплей? Неужели совесть мою пора выбросить на помойку?
Проект, в котором мне предлагал поучаствовать прапорщик, носил название «Немезида».
