Его тембр не знает печали, он идёт, хохоча и крякая.
Сам вот готов послушать, он кричит, что "мы тоже души",
За ним сны идут неотступно, он и прошлое, и будущее.
–
Повидал я разные жизни, стольким версиям удалось воплотиться,
Нищетой был, бывал и принцем, видел избушки, зрел и столицы.
И это не небылицы, мне опыта довелось напиться,
Но это вечно не может длиться, мне пора становиться выше.
–
Вы, души, такие простые, не знаете вовсе, что постоянно спите,
И все мои прошлые жизни – это сны, что затемняли видимость.
Не пойму, мы разве с ним виделись? Что-то щемит в груди дико,
Будто мы с ним одно единое, будто мои произносят мысли.
–
А он всё хохочет так же, палач уж готовит плаху,
Кусаю от нервов пальцы, мне не хочется смотреть дальше.
Зажмурился, слышу стук, голова закружилась вдруг,
Просыпаюсь в холодном поту: я реален иль всё ещё сплю?!
Это Греция, это запах Культуры! Запах скульптур, запах купюр,
Это Греция – трель из причудливых звуков; место, где жили Музы.
Поприще для мудрого мужа, земля, где не опустятся руки,
Земля, куда пришёл я в путах, агора, где мне захочется думать.
–
Это Греция, я же лишь путник, мне бы поймать попутку,
Найти место, где исторгнется глупость, где сомкнутся в улыбке губы.
Площадь, где керамика пляшет, сидит старче, что нечто знает,
Мне бы стать его наставником, ведь нуждаюсь давно в медиации.
–
Хрустят его старые пальцы, скрипит, что знаком с Ариадной,
Он знает, где лабиринт запрятан, он знает, что правдив Минотавр.
Проводит меня по блату, отправляет в когтистые лапы,
Старик с чудищем исчезают, оставляя меня в скитаниях.
–
Тьма и фантазмов мерцание, одиноко, но есть созерцание,
И я бегу по лабиринтам сознания, поражаясь своему незнанию.
Мне подвластно так мало вещей, что меня разбирает гнев,
И почему я бывал так слеп?! Меня мучил неверный успех…
–
Всё это так неловко, на тропе духа нужна сноровка,
Мы блуждаем с вами в потёмках, заявляя о себе слишком громко.
Меняться никогда не поздно, Минотавр вновь сотрясает воздух,
Улыбается мне исподлобья, желая беззвучно обрести Свободу.
Наш Мир подобен сердцу, а оно никогда не стареет,
Смотрю на тебя и млею, мы с тобой сердечные скрепы.
Мы взрослые, мы дети; мы за мир, мы за сопротивление,
Ибо и мы с тобою сердце – ритмика целой солярной системы.
–
И Бог тоже сердце, весьма тёплое, можно согреться,
В тебе юность нестареющей Греции, в тебе мудрость сего человечества.
Мы местные, мы беженцы, идём сквозь всполохи свежести,
