Клюв плотно прилегал к лицу, закрывая рот и нос. Отшлифованный кончик был острым как скальпель, но недостаточно прочным, чтобы справиться с оковами или железной крестовиной слива. При желании жена бы смогла вскрыть себе вены, но только на ногах, впрочем, я не думал, что она сподобится на такое. В моих планах на будущее значилось натаскать веток, чтобы ванна походила на гнездо, распороть несколько подушек и разбросать перья, а также найти записи птичьих голосов и транслировать их через динамики.
Чтобы сохранить для жены её первый обед, мне пришлось вытащить из морозильной камеры все полки и продукты. Вывалив Дружка на пол, я накинул ему на шею прочную синтетическую веревку и потащил к ванной.
Что творилось с женой. Вряд ли вы сможете себе это представить. Я битый час подвешивал на крючок замороженную тушу её бывшего любовника, а все почему? Взбесившаяся жена орала и норовила клюнуть меня, после чего стала биться головой об лестницу. Даже электричество не сильно помогало, а что уж говорить об угрозах. Этот цирк мог бы продолжаться долго, пока я не надел ей на голову железное ведро и пару раз не ударил по нему душевой лейкой.
Болтающийся в петле Дружок ступнями едва касался края ванны. Талая вода, стекающая с одежды, была грязно-желтой и мерзко воняла. Я раздел его, чтобы он еще больше походил на свиную тушу. Взяв светящийся маркер, я провел несколько ярких линий от таза до ступней, обозначая линию надреза, после чего снял ведро.
– Ты можешь не прислушиваться к моему совету, но, чтобы он окончательно не сгнил, нам придется его немного распотрошить.
Крик жены, сдавленный железным клювом, говорил о том, что совсем не этого она ждала, выражая в ЗАГСе свое согласие.
– Я тебе помогу. Беру на себя все, что выше пояса.
С этими словами, я провел скальпелем (да, я купил скальпель и посмотрел несколько видео-уроков) от шеи Дружка до отвисших причиндалов. Поскольку тело было еще холодным, да и хранился Дружок в вертикальном состоянии, в образовавшемся надрезе крови практически не оказалось. Надев плотные перчатки, я начал отсекать и выгребать внутренности, сбрасывая их на жену, бьющуюся в припадке.
Органы цеплялись между собой, скручиваясь в огромный полурастаявший сгусток разноцветной требухи. Вся эта вонючая масса валилась жене на ноги и разбрызгивалась по ванне. Я орудовал скальпелем как заправский мясник, во всяком случае, таким я себе казался. Посмотрев в зеркало, я обратил внимание, как светятся мои глаза. Обычно тусклые, они мерцали фиолетовым, потусторонним огнем. В голове вновь зашумели голоса. Я слышал их все громче, но от того едва ли понимал, тем более сразу. Я отскабливал все, что попадалось под нож, вычищая тушу Дружка до самого мяса. Жена отключилась и не подавала признаков жизни. Пульс я не щупал, но знал, что она дышит, а значит рано или поздно проснется, сойдет с ума, проголодается и начнет клевать свой обед, ужин или завтрак, в зависимости от времени суток, совпавшим с пробуждением. Крупную требуху я свалил в пакет для мусора. Из душа, попутно окатив жену, смахнул мелкие ошметки и промыл тушу. Чтобы ей было проще освоиться и прислушаться к собственным ощущениям, я закрыл дверь, подставил тумбочку и выключил свет.
