Рино вновь осенил себя знаком Мируса. Унцио сочно сплюнул. Жрецы и магическая академия постоянно пребывала в состоянии вялотекущего конфликта. Святые братья обвиняли чародеев в союзничестве с демоническими силами, а маги в свою очередь выдвигали обвинения в нежелании последних приобщаться к прогрессу и новым идеям, якобы дарующей магией возможностей. И каждая из сторон пыталась заручиться поддержкой знати и короля. Но, на счастье или на беду власть имущим некогда было вникать в тонкости теологических споров. Поэтому всё ограничивалось периодическими словесными перепалками высших иерархов с обеих сторон устраиваемые раз в полгода, а то и реже.
Высохший настил моста сухо затрещал под весом груженой телеги. Грозя не выдержать развалиться в любой момент.
– Надобно облегчить вес.– Учтиво произнёс бортник.– Преподобный отец Унцио, не могли бы вы встать? Сами видите мост трухлявый, гляди того, не выдержит.
Священнослужитель, довольно резво, как для своих внушающих уважение телесов спрыгнул наземь и, откупорив фляжку, принялся ждать, покуда бортник переведёт мерина. Делая мелкие бережливые глотки, он осматривал раскинувшийся впереди лесок, чьи владения стояли зелёной стеной на пути праведника. Праведника, ли? В последнее время он часто задавался этим вопросом. Да, он истово верил в силу, могущество Мируса, старался соблюдать посты, иногда у него даже это получалось. Исправно выполнял работу положенную ему по сану. Молитвы тоже не забывал читать. Но, почему был избран именно он? А хотя бы, не тот же самый настоятель Обливакус, ведь он являлся главой монастыря, а значит более достойным служителем веры. Унцио боялся сам себе признаться, что не готов стать сподвижником, что возможно Мирус по ошибке выбрал не того кого следовал избрать и поручить столь ответственную миссию…
Внезапно, прервав размышления новоиспечённого глашатая веры, из зарослей камышей вынырнула морда рябого зайца. И с любопытством уставилась на него. Унцио поперхнулся, впервые узрев в жизни водоплавающего зайца.
– Чур, меня!– отмахнулся он пятиконечной звездой,.– Изыди дракусово семя!
– Что вы говорите святейший?– крикнул с противоположного берега Рино.
– Да, вот…– Унцио запнулся, на том месте, где миг назад выглядывал необычный заяц, таращилась волчья морда.– Что, за драковщина такая…– в ужасе прошептал он.
– Я вас не слышу преподобный.– Приложил ладонь к уху мнущийся на том берегу бортник.
Монах приподнял полог рясы и, шепча молитвы, бросился через мост. Проповедническая деятельность всё менее казалась ему удачной затеей.
