– Я даже не могу вообразить, что вы чувствовали в этот момент пресвятой Унцио.– Блаженно закатив глаза, трепетно произнёс бортник, не видя ничего пред собой.
Носитель праведности Мируса пригладил бороду рукой, он и сам затруднялся ответить, что он ощущал, ворочаясь на твёрдой лежанке, сжавшие голову тиски и сухость во рту не в счёт.
– Благодатный голос возжёг во мне страсть истинной веры, указав верный путь.– Более себя, убеждая, нежели сообщая спутнику, произнёс Унцио.– Я исполнился святым словом и должен теперь излить его на голову каждой заблудшей души.
– Излить? Это как?– искренне не поняв попытался прояснить Рино.
Откровенно говоря, Унцио сам не знал, и не понимал как это? Для него вообще в новинку было заниматься, тем, чем сейчас он пытался заниматься. Куда привычнее для него была метла, вёдра, швабра на худой конец ночное бдение у жертвенного алтаря с освещённым сосудом скрутиловки под сутаной.
Вспомнив про былое, он потянулся к фляге, сделав огромный глоток, словно ища в нём ответ на мучивший его вопрос, и он таки нашёлся.
– Рино,– выдохнул он, жалея, что нет под рукой соленого огурца или на худой конец маринованного грибочка,– вот скажи мне, к примеру, ты скрутиловку пьёшь?– пребывая явно не в своей тарелке, поборник святости предпринял попытку встать на более-менее устойчивую для него почву.
– Бывает, иногда,– немного помявшись, выдавил из себя бортник, тут же быстро добавив,– но только во славу Мируса!
– Хорошо, я рад, что ничего человеческое тебе не чуждо, а стало быть, и божье, раз Мирус сотворил нас всех. Так вот, теперь представь, что скрутиловка, это слово божье, такое же крепкое, хорошо выдержанное и…
– Пьянящее?– внезапно перебил Унцио бортник.
– Рино! Побойся Мируса! Не богохульствуй!– монах схватился за свой звездунок, будто хотел огреть им посмевшего осквернить его речи грешника.
– Простите нижайше, святой Унцио, дракус видать попутал ляпнуть…
– Ты прав, без его участия тут не обошлось,– постепенно успокаиваясь, произнёс монах, продолжая неспешно излагать свои соображения.– Так, вот представь, что внутрь тебя изливается сия насыщенная благословением влага, и ты пьёшь её, впитывая каждой частичкой своего тела этот божественней нектар. Ты преисполняешься истинной, словно, он за озирался по сторонам, точно ища поддержки от кого-то невидимого. Его взгляд упал на бочки в телеге, – словно дубовый бочонок с мёдом.
– Первой качки, должно быть? Майским не иначе?– уже профессиональную заинтересованность проявил пасечник и бортник в одном лице.
