Сальери сутки напролёт следил за своей возлюбленной. Она сама нашёптывала ему нужные слова, которые высвечивались на мониторе. Все события в её жизни случались произвольно. Памела сама управляла Сальери, а не он управлял Памелой. И их нежный терпкий роман был невинней детских шалостей. Их любовь была чище и кристальней капли утренней росы, пронизанной лимонным лучом солнца.
Но Памела не ведала о том, что за ней наблюдают. Она даже не представляла, что уже обаяла одного господина. Её девичье сердце жаждало любить, и потому она, столкнувшись с велосипедистом, с присущей только ей лёгкостью влюбилась в его шутки, высокие скулы и зачёсанные назад волосы. Что ж, Помеле повстречался настоящий Дон Жуан! А несчастному автору оставалось только одно – наблюдать за их свиданиями и читать их пошлые мысли.
И все его любовные муки, густо политые сомнениями о качестве текста, изрядно измотали парня. Он решился подыскать редактора, который смог бы по достоинству оценить работу. И нашёл. Его псевдоним – Моцарт – гладко перекатывался по языку. Этот Моцарт держался инкогнито, но дружелюбно. Он не тянул с проверкой и давал обратную связь.
– Крайне годно, – сообщал Моцарт.
– Весьма впечатляет, – сообщал Моцарт.
– Я восхищён, – сообщал Моцарт, и юный писатель раздувался от гордости.
Он уже предвкушал скорый успех и пританцовывал среди улыбающихся книжных шкафов. Только их улыбки обнажали не зубы, а книжные корешки.
Но после того как первый восторг улёгся, в гениальную голову заползали подозрения. Что если этот Моцарт всем пишет столь лестные отзывы? Что если это всего лишь автоматические ответы? Тогда получалось, что Сальери вовсе не особенный, а типичный писака-нищеброд.
От страха он не мог усидеть на месте и понял, что обязан проверить свою гипотезу. Но как? Сальери стоило заполучить доступ к телефону или к компьютеру этого редактора, чтобы узреть все его переписки. Сальери стал умолять об очной встрече в каком-нибудь кафе вроде «Coffee Milk» или «О Бразилия!», но ленивый помощник отказывался от свиданий. Мол, душевные или даже деловые беседы не входят в его обязанности. Однако Сальери удалось сторговаться до «шапочной» посиделки в обед следующего дня. Он, задыхаясь от волнения, отутюжил светло-коричневые брюки и купил новую рубашку, дабы показаться вежливым и опрятным человеком. Впрочем, прилагательные «вежливым и опрятным» можно опустить.
