* * *
Вечер субботы перестает быть томным, если приходится думать о «ненулевом риске смерти». Переходить дорогу так же опасно, как принимать экстази или летать на параплане. Но осознанный выбор страдания, с полным пониманием рисков, – это совсем другое. Читая биографии суфражисток в книге Дайан Аткинсон «Восстаньте, женщины» (Atkinson D. Rise Up Women!: The Remarkable Lives of the Suffragettes), я постоянно представляла себе принудительное кормление. Эту процедуру стали проводить с 1909 года, когда суфражистки объявили голодовку в знак протеста против того, что с ними обходились как с обычными преступницами, а не политическими заключенными. Через 4 года правительство попыталось прекратить это, приняв «закон кошки-мышки»[16], позволявший тюрьмам освобождать голодавших женщин из заключения, а после восстановления снова сажать их за решетку. «Власти были уверены, что принудительное кормление послужит сдерживающим фактором и наказанием, – пишет Линдси Дженкинс в биографии Констанс Литтон. – Это было серьезным просчетом: эффект оказался противоположным. Костлявые тела и ужасные рассказы суфражисток мобилизовали их товарок».
ЖСПС награждал участниц голодовок пурпурными, зелеными и белыми лентами; в своих газетах суфражистки красочно иллюстрировали процедуру принудительного кормления, описывая ее как пытку. «Трубка душит, а когда ее вынимают, она тащит за собой все внутренности», – рассказывала одна из первых жертв принудительного кормления, Лора Эйнсворт. В тюремном дневнике Эмили Дэвисон описывала «удушье и дурноту», от которых у нее начался кашель и рвота. «Дважды в день – по четыре, пять или шесть надзирательниц приходят вместе с двумя врачами, – писала Сильвия Панкхерст своей матери в феврале 1913 года. – Меня кормят через желудочный зонд. Они вдавливают мне в рот стальную воронку, нажимая там, где есть зазоры в зубах. Я постоянно сопротивляюсь, и у меня кровоточат десны. Боюсь, обо мне скажут, что я не оказывала сопротивления, но поверь, у меня синяки на плечах, потому что я вырываюсь, пока они держат зонд у меня в горле и опускают его в желудок. Раньше я думала, что сойду с ума, я была близка к сумасшествию, они этого опасались, но теперь это в прошлом и больше всего страдает мое пищеварение». Поскольку Сильвия принадлежала к семье Панкхерст, за ее состоянием пристально следило правительство. Тюремный врач в письме министру внутренних дел, которое увидело свет только в 2005 году, пишет, что она после каждого кормления «вызывала рвоту».
