И вдруг мне в голову пришла идея.
— Я знаю, чем заняться, — объявила я, вскакивая с дивана.
Лось поднял голову и одно ухо, наблюдая за мной в сонном оцепенении, прежде чем снова опустить голову на лапы.
— О да, это рождественское чудо, — пробормотал Ривер.
Я закатила глаза, подошла и гордо встала перед ним.
— Буду украшать.
Настала очередь Ривера вздохнуть, и он придержал свое место в книге большим пальцем, прежде чем посмотреть на меня.
— Что делать?
— Я собираюсь украсить дом. Тебе здесь нужно немного праздничного настроения.
Он моргнул.
— У меня нет места для праздничного настроения.
— Конечно, есть. Я имею в виду, у тебя уже есть самая большая часть, — сказала я, указывая на голую ель. — Просто грустно, что у тебя есть это целое рождественское дерево, и на нем нет ни единого украшения.
Ривер взглянул на ель взглядом, который я не могла расшифровать, а затем его глаза снова нашли мои.
— Ну, давай же, — умоляла я. — У тебя должна быть коробка с украшениями.
Тяжелый вздох, который Ривер испустил в следующую секунду, заставил меня улыбнуться.
— Ну, ведь есть же, да? Где они?
— Чердак, — сказал он, кивая в сторону потолка позади меня.
Я проследила за его взглядом и обнаружила небольшой треугольный чердак, расположенный прямо над кроватью. Каким-то чудом я не заметила его раньше, и поймала себя на том, что удивилась, почему Ривер ничего с ним не сделал. Он не выглядел таким уж большим, по крайней мере, с этого ракурса, но этого было бы достаточно, чтобы иметь небольшую спальню, или, возможно, уголок для чтения.
Как бы то ни было, там было темно, зловеще и ни в малейшей степени не привлекательно.
Я повернулась к нему в ожидании.
— Слушай, можешь делать все, что захочешь, только оставь меня в покое.
Ривер вернулся к чтению, как будто меня там даже не было, и как бы мне не нравилась идея забраться на этот чердак без чьей-либо помощи, альтернативой было снова сесть на диван и смотреть в окно целую вечность.
Так что, пожав плечами и плюнув на все, я принялась за работу.
Знала, что Ривер наблюдает за мной. Не имело значения, что его глаза не отрывались от страниц книги, когда я поднималась по скрипучей лестнице на чердак, он наблюдал за мной. Мужчина не перевернул ни страницы, когда я взглянула на него, как только добралась до верха, и его челюсть была так сжата, будто была сделана из камня.
«Упрямый осел».
Я воспользовалась фонариком своего телефона, как только поднялась на чердак, осторожно обходя массивную паутину, которая заволокла стопки коробок, пока не нашла то, что искала. Там были две старые коробки, разваливающиеся и трескающиеся по краям, но на обеих была едва заметная надпись «Рождество».
