Растерялась, не сообразила…
— Ах, Сонечка, красота-то какая, снегопад, — радостно заявил Анатолий, когда я, сполоснув руки в ванной, появилась на кухне. Мужчина смотрел в окно, накрытого стола я, к счастью, не увидела.
И не надо! Мне вовсе не хочется пить чай с этим игривым товарищем.
— Давайте я лучше подожду Оксану Геннадьевну на улице. Как раз воздухом подышу и полюбуюсь снегопадом.
— Глупости! — отрезал мужчина. — Куда вы пойдёте, Сонечка, оставайтесь. Кстати, должен вам сказать, что ваше красное платье выше всяких похвал. Оксана произвела в нём фурор.
— Да?
— О, да. Это была бомба. Думаю, теперь к вам выстроится очередь.
Вау!
Я тут же растаяла, мне было приятно слышать комплименты.
— Ваши ручки просто золотые! — воскликнул Анатолий и схватил меня за запястья. Я тут же попыталась вырваться, но он не отпускал. Более того, этот престарелый донжуан наклонился и принялся жадно осыпать мои руки поцелуями.
— Отпустите! Что вы делаете! — в панике воскликнула я. Усилила сопротивление — бесполезно! Ничего не вышло.
— Сонечка, Сонечка… — Анатолий уже тыкался влажным ртом мне в шею. При этом он обхватил меня за предплечья, а бёдрами придавил к кухонному острову. Теперь я не могла пошевелиться.
— Сейчас же отпустите!
— Сонечка, какая ты юная, свежая… Ты изумительная…
— Прекратите немедленно! — заорала я, вырываясь.
Приставучий гад оказался таким сильным! Ну, ещё бы, он мог задавить меня одной своей массой, я весила, наверное, в два раза меньше, чем он.
Анатолий молниеносно подхватил меня, и через мгновение я очутилась на кухонном диване. Это был не узенький кухонный диванчик, который ставят в маленьких кухнях, а полноразмерный и пышный предмет мебели, обтянутый оранжевым материалом.
Но сейчас, конечно, я меньше всего думала о мягкости и удобстве. Разгорячённый мужлан навалился сверху, крепко сдавил мои запястья. Я изворачивалась, боролась, но всё тщетно, мне не удавалось справиться с негодяем. Даже ударить его как следует я не могла, ничего не получалось.
— Да не бойся ты, глупая, ничего я тебе не сделаю, — засмеялся мерзавец. Он уже проник ко мне под джемпер, залез в лифчик и больно сжал грудь. — Немного поиграю с такой милашкой и отпущу. Какая ты свеженькая, упругая, душистая! Самый смак. Задолбался я Оксанкин жир месить. У неё же всё дряблое, всё висит. Хочется молодого тела.
— Отцепись, козёл! — опять заорала я сквозь слёзы, но мерзавец заткнул мне рот поцелуем. Если, конечно, это можно было назвать поцелуем. Мне будто шлёпнули на лицо мокрую жабу и принялись возить ею по губам. Меня трясло от омерзения, теперь я не могла произнести ни слова.
