– Меня как раз это же и интересует, – говорю я, глядя на улыбчивого Оливера. – Мм? Твоих рук дело?
К нашему столику подлетает рассерженная Келли. Швырнув свою кожаную сумочку на стол, она пихает Оливера в плечо и громко спрашивает:
– Ничего мне сказать не хочешь, Оливер Стенли?!
– О, Келли! Чудесно выглядишь!
– Какого черта вся газета пестрит её именем?! – кричит она, кивнув в мою сторону.
– Больше всего посланий было адресовано именно Хейзи, – вдруг говорит Лесли, – опубликована даже малая их часть.
– Значит, и ты, сучка, имеешь к этому отношение, да? – рычит Джинна. – Окей, ребята! С этой самой минуты забудьте дорогу в редакцию, потому что больше вы к ней никакого отношения не имеете!
Схватив свою сумочку, Келли улетает прочь. Мы трое тихонько сидим за столом и не шевелимся, а спустя несколько секунд начинаем весело и звонко хохотать.
– Вы видели её глаза? – смеется Лесли. – Они же чуть не выпрыгнули!
– Только представьте, какое лицо было у Келли, когда она прочитала всё это на своем планшете! – хохочу я громко. – Она же меня на дух не переваривает, а тут почти везде маячит мое имя! Оливер, зачем ты сделал это? Джинна и Келли явно отобрали другие послания для публикации.
– Так и есть. И все они были о них, представляешь?
– Да! – смеется Лесли. – Мне даже показалось, что они сами себе их написали, потому что «Волшебная коробка» действительно почти вся о тебе, Хейзи!
– На вечеринке ты зажгла! – смеется Оливер. – Теперь у тебя этих поклонников – вагон и маленькая тележка.
– Поклонников? – усмехаюсь я. – Какой-то болван, и я даже знаю, какой именно, сказал, что я не умею целоваться!
– Кстати, у Келли это послание на первом месте, – говорит Лесли, поднимаясь с места, – она была страшно счастлива узнать, что ты не умеешь целоваться, и что ты – девственница.
– Конечно, – прыскаю я, – у самой то язык уже в ста тысячах ртов побывал, не говоря уже о количестве парней, с которыми она кувыркалась! Должно быть, зависть, как кислота, съедает её изнутри и очень скоро всё, что останется от Келли Радж – сиськи, задница и надутые губы…
– Что ты сказала, мать твою? – перебивает меня металлический голос Келли за спиной.
Я медленно оборачиваюсь и демонстративно оглядываю её сверху вниз.
– О! Келли! Снова ты. А мы как раз говорим о тебе.
– Что ты себе позволяешь, Пирс? С чего вдруг серая мышка решила, что она может стать пантерой?
– Пантерой? Боюсь спросить, а кем же тогда считаешь себя ты?
– Слушай меня, и слушай внимательно! – рычит Келли. – Такие, как ты, вызывают у меня только одно чувство: бездонную жалость. Вы созданы только для того, чтобы получать хорошие оценки, а потом пропадать днями и ночами в душном офисе, потому что за его пределами у вас нет никакой личной жизни. Ведь, какой нормальный парень захочет трахать унылое бревно, которое даже за свои семнадцать лет толком и целоваться то не научилось? Не говоря уже о том, чтобы по-настоящему полюбить тебя.
