— И вернуться уже никак нельзя будет?
— Может, и можно. Вот только я не слышала о тех, кто возвращался… А я здесь давно путешествую…
— Как давно?
— Да это не важно… Сны давно стали главной составляющей моей жизни. Поэтому я много сплю.
— Я тоже много сплю. Во всяком случае, мне так говорят…
— Мы все спим треть жизни, знаешь ли… Не зря ведь? Мне, например, жаль тратить эту треть впустую. Уж лучше блуждать по вариантам реальности.
— А я до сих пор не могу в это поверить. Мне кажется, что все это сон… Хотя это и есть сон… Ну, в общем, ты понимаешь…
Инесса кивнула, зажмурив глаза, и загадочно улыбнулась. Разумеется, она понимала эмоции Таши, ведь когда-то тоже оказалась здесь впервые. Эта милая девчонка казалась ей наивной глупышкой. Ее восторженность и горящие глаза вызывали умиление и смех. Малоопытность новоиспеченной путешественницы по снам тешили самолюбие той, что считала себя бывалой.
Разговор слегка утомил Инессу, но вопросы Таши сыпались градом и не давали расслабиться, лежа на пушистом цветке. Она явно любила так отдыхать: просто смотреть в небо, покачиваясь в такт ветру, дремать под пение птиц, которые в Феерии были особенно милозвучны.
Стоило Инессе засмотреться на радугу или подумать о чем-то своем, Таша тут же обрушивала на нее новый шквал вопросов. Инесса иногда умудрялась перебивать нетерпеливую ученицу, желавшую узнать все и сразу, и потихоньку выспрашивала что-то о ней, хотя о себе говорить не спешила. Таша охотно рассказала, что она дитя двухтысячных, где она живет, чем занимается (приврала, конечно). Инесса явно была старше, а о месте жительства вовсе промолчала. Затем Таша немного обмолвилась о своей семье, сказала, что она студентка экономического. Девушка умышленно избегала темы своей инвалидности, потому что не хотела, чтобы в мире снов — единственном месте, где она чувствовала себя полноценной — ее хоть кто-то жалел. Хотя Инесса и не производила впечатление жалостливого человека, Таша совершенно не хотела показаться слабой или уязвимой. Жалости и ненависти хватало в реальной жизни.
— Но ты отдалилась от темы. Кто создал Феерию и зачем? — вернулась к главному вопросу Таша, заерзав на цветке. Маленькое облачко пыльцы снова окутало ее, отчего в носу защекотало. — А-апчхи!
Девушка зажмурилась, чихнула пару раз и, почувствовав облегчение, улеглась рядом с Инессой, изо всех сил стараясь не ерзать на мягкой пыльце.
Инесса сморщилась и напряженно сжала губы, напрягла скулы. Видно было, что вопрос был для нее не слишком приятен.
