Паломничество из врачей, реабилитологов, психологов и массажистов не прекращалось по сей день. А Таша выходила из дома последний раз около трех недель назад.
— Слушай, я что-то неважно себя чувствую. Прости, но сисястая тренерша подождет, — заявила Таша Евсею, который приехал за ней во вторник, чтобы отвезти на занятие по аквааэоробике.
Евсей, разумеется, ждал подобного и хорошенько подготовился.
— Ну уж нет, сестренка! Если ты сейчас же сама не вылезешь из постели, я тебя вынесу на руках! Выбирай: сама в кресле или у меня на руках!
— Ева, отвали! Не хочу я… Тем более в этом одоробле, — девушка гневно взглянула на инвалидное кресло и на мать, стоявшую рядом с ним. Вера, закусив губу, молчала, наблюдая за спором своих детей.
— Хорошо, тогда у меня на руках.
Евсей уверенно шагнул к постели сестры.
— Не пойду я! Буду орать на весь двор! Я предупредила!
Мама, не в силах больше слушать эту словесную перепалку, сдалась и вышла из комнаты.
Евсей обреченно сел рядом с Ташей. С минуту они молчали.
— Таш… Все уже забыли ту историю. Ты не можешь сидеть дома вечно.
— Как только я выеду во двор на коляске, все сразу же начнут смотреть на меня! — Таша закрыла лицо ладонями и зарыдала, глотая слезы и слова. — Меня все считают моральной уродкой, что я это все заслужила! Как ты не понимаешь… Меня все ненавидят.
Евсей обнял ее крепко, слегка покачивая из стороны в сторону и поглаживая по волосам, словно успокаивал ребенка. Он всегда так утешал младшую сестру в детстве.
— Пусть думают, что хотят. Какая разница? Кто сам без греха? Таша, жизнь продолжается! Ты сама сделала из себя узницу.
— Мне страшно, — продолжала всхлипывать девушка, уткнувшись в крепкое плечо брата.
— Чего ты боишься? Страшное уже случилось, Таша! Все уже позади…
— Сколько гадостей мне строчили в соцсетях… Тварь, убийца… А в суде что было, помнишь? Ууууу….— еще пуще завыла Таша.
— Помню. Поплачь… Просто поплачь.
После этих слов Таше как отрезало. Истерика прекратилась по щелчку пальцев. Ей больше не хотелось плакать. Она вытерла слезы, размазанные по лицу, и просто обнимала Евсея, уткнувшись щекой в мокрый от ее слез свитер.
— Прости, я тебе пуловер намочила.
— Никогда тебе этого не прощу!
Таша улыбнулась и еще раз обняла брата.
— Ладно. Тащи сюда это одороблище…
— Ты уверена?
— Ой, лучше не переспрашивай…
Таша приподнялась и приготовилась к маневру. Евсей с довольной улыбкой без лишних слов подкатил кресло ближе к кровати. Уже через минуту они были готовы к выходу. Таша чувствовала, как бьется ее сердце, и дышала чаще. Она думала только об одном, чтобы ей на пути встретилось как можно меньше знакомых.
