Но затем, когда мы перешли от темы его карьерного роста к реальной жизненной ситуации, начала возникать иная картина. Повышение было лишь вершиной айсберга, его компания претерпела серьезную реорганизацию. В новой должности он был переведен во вновь созданное подразделение компании, а его старый босс, который также был его другом, – уволен. Новый статус предполагал, что этот мужчина должен был подчиняться другим руководителям, и он пока не понимал, какие у них планы в отношении него. «Боюсь, что они будут держаться за меня ровно столько, сколько потребуется, чтобы завершить обновление, а потом меня тоже уволят».
Новая работа тут же сказалась на его семейной жизни. Во-первых, он стал задерживаться на работе допоздна, а во-вторых, значительно больше зарабатывать. Увеличение доходов наряду с ипотекой (он сожалел, что вообще в нее ввязался) привело к масштабной реконструкции дома. «Мне совершенно не нравится, что мы сейчас тратим гораздо больше денег, и я стараюсь объяснить это жене, но она говорит, что мы так бесконечно долго их ждали, что теперь должны наслаждаться». Так что споров в семье стало гораздо больше, чем раньше. Он не одобрял ее траты, а она – его новый график работы.
Поздние возвращения имели и другие последствия. Его дети жаловались на то, что семья больше ничего не делает вместе, а родственники – на то, что он всегда слишком занят, чтобы привезти своих домашних к ним в гости. И все возражали против его нового способа проводить свободное время: новые коллеги поощряли его давнишнее увлечение гольфом, что положило конец семейным выездам с палаткой на природу.
«Затем, сразу после повышения, я заболел, – сказал мужчина, устало качнув головой. – Так не вовремя! Это был какой-то странный вирус, от которого я не мог вылечиться неделями. И да, была еще смерть брата…» Он затих, он просто сидел и выглядел очень уставшим.
«Это как эффект домино», – сказал другой член группы, и мы все посмотрели на мужчину с сочувствием. Продвижение по службе запустило цепную реакцию в его жизни и привело к внутренней переориентации, которую ему трудно было описать словами. Неожиданная смерть брата в возрасте 48 лет и его собственная болезнь разрушили привычное чувство неуязвимости. Увольнение друга имело тот же эффект, потому что его отправили паковать вещи не по причине некомпетенции, а в силу организационных потребностей, над которыми он был не властен. «Я никогда не испытывал ничего подобного раньше, – сказал мужчина в конце занятия. – Но я чувствую, что вся моя жизнь стоит на ледяной поверхности замерзшего озера. Мы все занимаемся своими делами. Выполняем домашнюю работу, играем в гольф, развлекаемся, ссоримся. Я вкалываю допоздна на работе, и мне кажется, что дела идут хорошо. Но время от времени я думаю: “Я стою на льду, и он тает” или: “Вроде я только что слышал треск – или мне показалось?..” Я стараюсь забыться, но мысли приходят: “Черт! Этот лед кажется таким тонким!..”»
