Тайна моего происхождения раскрылась, что называется, в рабочем порядке. В какой-то момент, когда мои уши более-менее адаптировались к нахождению вне материнской утробы, и я начал четко различать человеческую речь вокруг, одна из присматривающих за младенцем дам назвала своего подопечного «его императорским высочеством». Смешно, учитывая контекст.
— Его высочество снова хнычет, нужно поменять пеленки, — произнесено было на русском языке, хоть и с заметным английским акцентом. Гораздо позже я узнал, что главной нянькой, назначенной чтобы безотлучно находиться при малыше в течение первого года жизни была мисс Лайон — чистокровная шотландка — Бог весть какими судьбами занесенная в Петербург.
А еще меня называли Николаем, и это имя, если приложить его к обращению «ваше высочество», меня откровенно пугало. Времени на раздумья у меня было более чем достаточно — по сути все свободное время я мог посвятить только этому занятию — и из не слишком великих своих знаний истории я сумел вспомнить штук пять носителей этого имени.
Первым понятное дело, был Николай под номером 2, партийная кличка «кровавый». Вот уж в кого попадать бы мне совсем не хотелось. Кроме него, вроде в те же времена было еще пара Николаев — великих князей. Во всяком случае на ум приходит тот Николай Николаевич, он же НикНик, который до середины войны был главнокомандующим Русской Императорской Армии, и который был ответственен за Великое отступление. Его биографию я не помнил совершенно, но отдельные известные эпизоды намекали, что персонажем он был тем еще. Плюс, если он Николай Николаевич, это предполагает наличие еще одного великого князя того же имени, о котором я не мог вспомнить вообще ничего.
Четвертым был старший сын Александра Освободителя, умерший в молодом возрасте от какой-то хвори. Была ли она врожденная или благоприобретенная, без наличия под рукой интернета сказать было невозможно, и это тоже порождало тревожные мысли.
Последним был Николай, как это не странно, первый, по прозвищу «Палкин». Автор знаменитой закуски к коньяку, персонаж многочисленных исторических анекдотов, умудрившийся за неполных тридцать лет просрать все что Россия приобрела за время наполеоновских войн.
Определить в какого именно Николая меня занесло, было проблематично, хотя по отдельным отличительным чертам, постепенно у меня сложилось понимание, что вокруг скорее начало девятнадцатого века, чем его конец. Были ли в те времена еще какие-то обладатели сего имени кроме сына императора Павла, а конечно же не помнил, поэтому постепенно начал себя отождествлять именно с будущим одиннадцатым императором всероссийским. Впрочем, о порядковых номерах российских монархов говорить было пока откровенно рано, учитывая, что пока должен был править Павел, а я пока даже наследником не был.
