— Со Стюартами и с Тюдорами. Ими отец был особенно одержим. И даже отвел им целую галерею.
— Позволите мне взглянуть?
Если мисс Престон и удивилась несвоевременной просьбе, хорошее воспитание не позволило ей это выказать.
— Да, конечно.
Она провела гостя в длинную, обшитую панелями комнату, заставленную стеклянными витринами с разнообразнейшим содержимым: от клинков и палиц до табакерок и театральных биноклей[17]. Под ближайшим стеклом Себастьян увидел кинжал Якова I, если верить бирке, резного позолоченного ангела с запрестольной перегородки какого-то монастыря и выцветшую шелковую подушечку с аккуратно начертанным ярлыком: «ОТДАНА МАРИЕЙ, КОРОЛЕВОЙ ШОТЛАНДИИ, ЕЕ ФРЕЙЛИНЕ УТРОМ ПЕРЕД КАЗНЬЮ».
— Когда отец был еще мальчиком, пожилой кузен подарил ему стремя, будто бы из сбруи коня Ричарда III на Босвортском поле, где король погиб. Идея обладать вещью, некогда принадлежавшей выдающейся исторической фигуре, настолько захватила отца, что на всю жизнь стала его страстью, — пояснила Энн.
Себастьян пробежал взглядом по ряду витрин до синей бархатной занавеси в конце комнаты. Никаких голов.
— Мне говорили, что ваш отец располагал реликвиями, относящимися к Оливеру Кромвелю, — сказал он.
— Всего одной, — она прошла до конца галереи и оттянула к стене длинную портьеру. — Пришлось занавесить после того, как гость, отужинав, по ошибке забрел сюда и упал в обморок.
Показались три небольшие стеклянные витрины на постаментах красного дерева. Каждая заключала в себе человеческую голову, покоящуюся среди искусно уложенных складок того же синего бархата.
— Вот Кромвель, — указала направо Энн Престон.
Голова была неожиданно маленькой, словно сильно усохшей, плоть до того потемнела, что выглядела почти черной, щеки ввалились, вместо глаз — щели. Тем не менее, то ли покатый лоб, то ли очертания черепа обнаруживали жуткое сходство с портретами лорда-протектора, виденными Себастьяном.
Милая мисс продолжила:
— Почти все головы казненных предателей, которые выставляли на пиках, в конце концов сгнивали. Но Кромвель умер естественной смертью и был забальзамирован. Только после Реставрации его тело вынесли из Вестминстерского аббатства и в цепях повесили в Тайберне. Потом ему отсекли голову и вместе с головами еще двух цареубийц насадили на высокий шест, чтобы поместить у Вестминстерского дворца.
— Не на Лондонском мосту?
— Нет. Полагаю, Вестминстер избрали как место их преступления. Три головы торчали там на шестах не одно десятилетие — остережение всем, кто захотел бы последовать дурному примеру.
