Забудет о шестимесячной сделке. Заставит меня последовать за моей сестрой, как только сочтет это необходимым.
— Так что это будет? — спрашивает он таким резким тоном. Я ошеломленно смотрю на него. — Еда, Аврора. Ты собираешься есть или нам следует следовать моему плану?
Я пристально смотрю на него, когда беру кусочек тоста. Если я собираюсь выбраться отсюда, мне понадобится вся энергия, поэтому я не откажусь от еды, которая способна придать мне сил.
Мою ладонь щиплет, когда я обхватываю ею хлеб, и немного сгибаю ее, облегчав боль.
Джонатан, кажется, тоже это замечает. Он садится рядом со мной, и я пытаюсь убежать, но я уже на краю. Его бедро касается моего, и я пытаюсь игнорировать тепло или древесный аромат, исходящий от него, будто это его вторая кожа.
Он берет тост у меня из пальцев, намазывает его маслом, как я обычно делаю, затем подносит ко рту. Я пытаюсь выхватить его обратно, но он держит его вне досягаемости.
— Я могу поесть сама.
— Не после того, как ты повредила ладони и снова вскрыла раны.
— Но...
— Перестань быть чертовой упрямицей. Открой рот и ешь.
Я поджимаю губы, снова чувствуя себя ребенком, которому делают выговор. Это чертовски властный тон, клянусь. То, как он набрасывается на это с такой твердостью, всегда действовало мне на нервы.
Решив выбрать свою битву, я медленно открываю и осторожно откусываю тост, не задевая порез на губе. Джонатан также обнаруживает этот факт, так как кладет его обратно на тарелку.
Боже. Есть ли что-нибудь, чего этот человек не замечает? Он так внимателен к деталям, что это безумие.
Он использует нож, чтобы разрезать его на мелкие кусочки, но он не использует вилку, чтобы накормить меня. Нет, он использует руки. Каждый раз, когда он кладет что-то мне в рот, его худые, мужские пальцы царапают кожу, и меня охватывает дрожь.
Как будто мы вернулись в те дни, когда мы вместе завтракали, когда он вызывал у меня один оргазм за другим.
Я ненавижу то, что думаю об этом.
Я ненавижу то, что мне кажется странным не сидеть у него на коленях, как обычно.
Очнись, Аврора.
Еда тает у меня во рту еще до того, как я успеваю как следует прожевать. Мой желудок перестает издавать звуки, когда Джонатан наполняет его всем, что есть на тарелке.
Он продолжает кормить меня, а я продолжаю есть. Я говорю себе, что это для того, чтобы восстановить силы, но каждый раз, когда его пальцы касаются моей кожи, я вздрагиваю.
