Квазимир, проучась в этом кошмаре, непостижимым образом не почерпнул все свойства чернородной материи под названием ”Художественное училище” и ”Общежитие”. Дуновения ада его коснулись, но лишь рикошетом – портвейн он пил редко, пороков боялся, вонючие углы обходил, а с клопами и тараканами подружился. Жутко ленив был Большевич. Это его спасло. Лень не дала окончательно упасть на дно Квазимиру. Он так и окончил училище, как и школу – серой мышью. Но все же сюжеты мракобесного общежития и училища-сорняка оставили некоторый след в личности-пустоте Квазимира, что и сказалось в дальнейшем…
Отец устроил сынка работать в кинотеатр. Здесь Квазимир рисовал афиши будущих фильмов. Делал он это охотно, несмотря на почти нулевую зарплату.
Рисуя персонажей кинолент, он бессознательно добавлял на полотна некоторые элементы из бывшей жизни в общаге – то бутылку водки пририсует, то тараканов добавит, то граненые грязные стаканы намалюет, используя темные краски. Даже рисуя анонсы к комедийным фильмам, Квазимир добавлял безрадостные элементы своего прежнего существования. Никто не замечал этих маленьких штрихов-гадостей прошлого Квазимира, хотя директор кинотеатра как-то заметил с улыбкой-усмешкой: ”Что у тебя все в тараканах, да в портвейнах, да в темноте? Тебе надо расслабиться. Выходной может тебе дать?” Директор Рублюк любил красненькую спиртовую водицу, поэтому хоть и журил Квазимира, но внутренне ему все же нравились афиши, где красовались портвейн и водка. Театральное училище, которое закончил директор, по нравам было схоже с художественным, и по сему Квазимир и глава кинотеатра были в некотором смысле родственные души. Он иногда приглашал Большевича в свой кабинет на рюмку вина обговорить будущие картины-афиши и при этом грозил пальчиком : ”Без излишеств!” Рублюк имел в виду неуместные бутылки и клопы, изображенные повсеместно на афишах Квазимира. Вид у директора был строгий, но в его глазах можно было усмотреть добрую ухмылку и ностальгию по прошлой родной жизни, поэтому Большевич, невзирая на указания, продолжал наполнять картины-анонсы обитателями художественного училища. Однажды, придя на работу и видя новый очередной шедевр Квазимира, Рублюк, улыбаясь, фатально махнул рукой и произнес : ”Пусть гадит!” и больше не затрагивал тему тараканов, клопов, бутылок и всякой другой нечисти.
В свободное время Квазимир стоял на аллее художников в городском парке и пытался продавать свои картины. Погнал его туда отец, чтобы получить какие-то деньги. Но мазню Большевича никто не покупал и даже краем глаза не смотрел. Никому не интересны были бесконечные натюрморты с грязными столами, посудой, бутылками, которые заполнили все картины Квазика. Он изображал также бомжеватый люд в помойных кабаках, пьяных кухонных рабочих, моющих вонючие тарелки, развратных девиц в обнимку с бутылками и с посетителями. Все это рисовалось черно-бордовыми красками и представляло собой мрачное зрелище. Слово “авангард” к творчеству Квазимира никак не лепилось. Это была просто обыкновенная мусорка, сточная канава разукрашенных полотен. Но так его научили рисовать в худоучилище и лучше никаким образом не получалось. Его уровень – это афиши возле кинотеатров и не более.
