Через некоторое время, когда уже в компании над прототипом оцифровщика человеческого сознания трудилось несколько сотен человек, была назначена дата первых тестов – двадцатипятилетие Семёна. Планировалось, что первым человеком, чей разум и сознание будут оцифрованы и помещены на сервера компании, будет главный инвестор, однако этому не суждено было сбыться. Хотя формально по бумагам считалось, что он.
В первых числах марта, прямо перед тождественным запуском в эксплуатацию портативного оцифровщика разума в Москве, который умещался в один большой чемодан, случилось непредвиденное. В офис Семёна Петровича Морозова поступил звонок с неизвестного номера. Голос по ту сторону трубки представился главным врачом ИК № 7: «Здравствуйте, Семён Петрович. Я – главный врач ИК № 7, где отбывает наказание ваш отец, Пётр Морозов. К сожалению, вынуждены вам сообщить, что вчера ночью у него было зафиксировано нарушение мозгового кровообращения, сейчас он находится в тяжелейшем состоянии. Мы думаем, что он уже не выкарабкается, поэтому, если можете, приезжайте. Можете не волноваться, деньги, которые вы присылали на содержание колонии и вашего отца в частности, шли в дело, есть все сметы и…»
Семён не стал дослушивать, что говорит этот человек. Почва уходила из-под ног. Что-то странное творилось внутри. Во всей этой гонке за созданием уникального устройства он совсем забыл о тех вопросах, ответы на которые он так и не получил. И уже, похоже, не получит.
Да, он понимал, что дикая игра, которую он устроил со своими партнёрами, работая над созданием чего-то нового и уникального – это то, что помогало какое-то время не возвращаться в тот ад, из которого он так долго вылезал, карабкаясь изо дня в день по пылающему безразличием прошлому. Он пытался оставить позади пропасть, появившуюся в процессе самокопания и рефлексии, но сам не заметил, как выстроил себе уютный домик над ней, иногда спускаясь в прозрачный погреб, где хранились воспоминания.
Голова кружилась, веки закрывались, диафильмом проносилось перед глазами детство: папа, мама, центральный парк, мамин берет, папины джинсы, корочки от книг, нож, лук. «Сохраняй сознание, Семён», – сказал он сам себе.
Предупредив только самых близких, он взял уже готовый к демонстрации прототип оцифровщика, купил билеты на ближайший самолёт до города, рядом с которым располагалась колония отца, и уже через два часа был в госпитале при ИК № 7.
Семёна Петровича встретили и отвели к отцу, который лежал без сознания на кровати, постельное бельё которой почему-то пахло свежестью альпийских лугов. Папа был подключен к аппарату искусственного дыхания. Прикроватный монитор давал понять всем, что пульс больного учащается, а значит, времени на прощание осталось не так много.
