Уверенно про взаимоотношения в части я не скажу. Даже в нашей роте, где все ночевали в одном помещение и стояли шесть раз в день в одном строю, взаимоотношения в разных взводах отличались и контакты были ограничены. Я общался с курсантами из других взводов только по отдельным совместным проектам, вроде футбольного чемпионата или походам в увольнение. Из других рот я и с земляками-то виделся считанное число раз.
Однажды, через пару недель с момента призыва, я стал свидетелем и невольным участником событий в умывальнике, где я оказался случайно и застал процесс наезда группы кавказцев на парня из Астрахани, который воспринимался мной по вышеизложенным причинам совместного прибытия почти земляком, имевшего крайне редкую для армии, более мной ни разу не встреченную, национальность еврея. Человек пять его пинали, ну то есть давали не сильные, но обидные тычки руками и ногами, вызывая на ответные действия, которые уже точно привели бы к избиению по именно этой причине – причине ответа на тычки.
Я нападавшими не воспринимался как заинтересованное лицо, но тем не менее воспламенился и предложил им драться один на один, в том числе и со мной, либо оставить астраханца в покое. Должен сразу сказать, что героем я не был, по прошествии какого-то времени вполне возможно я бы совладал с эмоциями, но на тот момент я был горяч, нетерпим к внешним угрозам, да и не привык к подобному поведению. Мой порыв возымел неожиданный эффект – они от него отстали, по крайней мере на этот раз, а поскольку мы были из разных взводов, то я больше и не знаю, что там дальше было и как.
Особой благодарности от него я не увидел, возможно по причине того, что я был невольным свидетелем его незавидного положения. Вот только астраханец этот неплохо устроился писарем в штаб батальона, получил по итогам учебки звание младшего сержанта и остался в Керчи, что на момент распределения по войскам, то есть перед необходимостью перехода на новый уровень испытаний, было более чем завидно.
Случаи, когда приходилось как-то агрессивно реагировать были достаточно редки, что объяснялось строгим соблюдением устава в части, сержантами, которые постоянно были с нами и их сплоченностью, ну и, наверное, каким-никаким отбором, происходившем в учебке. Часть наиболее сложного контингента было отправлено в войска уже через пару месяцев службы. У нас избавились от кабардинца, прозванного Фелой «Кайфовым», который поначалу был со мной в более-менее товарищеских отношениях и мы много разговаривали о футболе, но со временем становился все более отвязанным и неконтролируемым.
