При встрече с крупной кошкой обычный порядок действий таков: не убегайте (это запускает в животном инстинкт погони). Вместо этого медленно отойдите назад и станьте больше, чем вы есть на самом деле – поднимите руки, помашите ими, крикните. Если все это не сработает, защитите затылок и голову. Именно этому протоколу и должен был следовать Рабинович. Но он этого не сделал.
«Я сделал то же, что вы делаете при встрече с приматами, – сказал он. – Я сделал себя маленьким. Я сел. И тут произошло нечто удивительное: ягуар тоже сел. Я был поражен. Не могу сказать вам, почему я сел. Сам не знаю. Как только я присел на корточки, мы оба посмотрели друг другу в глаза. Я сразу понял, что он не собирается нападать на меня. Этот момент остро напомнил мне все те дни, когда я ходил в зоопарк Бронкса. Глаза дикого ягуара очень сильно отличаются от глаз ягуара из зоопарка, я увидел в этих глазах огромную силу».
Одна из интерпретаций этой встречи достаточно проста: животное ищет сигналы намерения – это хищник, который хочет съесть меня? или это потенциальная еда?
Вместе со светом исчез и страх Рабиновича. Но, в отличие от света, его страх вернулся. Ему нужно было сделать упреждающий шаг. Он встал. «Ягуар был примерно в шести-восьми метрах от меня. Я начал пятиться и упал на спину, как черепаха. Я подумал: “Вот и все”. Ягуар издал гортанное низкое рычание, встал, а затем просто пошел боком в сторону леса. На краю он обернулся и посмотрел на меня».
В последующие годы Рабинович часто думал об этом напряженном моменте встречи с ягуаром и считал, что, по крайней мере, для него риск был оправдан. Подобно тому, что Дейтон испытал при встрече с осьминогом, общение Рабиновича с ягуаром было не столько слышно, сколько ощущаемо – как басовые ноты, слишком низкие для человеческого слуха. Истина часто остается скрытой под тем, что оказывается на поверхности. Алан думает об этом месте как об источнике знания.
Позднее Рабинович придумал слово «ягуарность», чтобы описать способ познания мира за пределами его человеческих возможностей. В тот момент нашего разговора его голос стал резче. «Люди могут обвинять меня в антропоморфизме, но я опытный ученый. Более того, ничто не спасет наш вид, пока мы не поймем, что наше эмоциональное, а также физическое здоровье, основано на этой связи – такой же, какая также может возникнуть между людьми»[14].
Может быть, «ягуарность» – это своего рода межвидовая телепатия? Некоторые люди придерживаются именно такого мнения. Однако, телепатия на самом деле не имеет к этому никакого отношения. Признание другого – вот цель, а смысловое наполнение всего этого – вторично. Наши интерпретации таких моментов могут быть никак не связаны с тем, что думает, чувствует или ощущает животное на самом деле. Но, хотя «откровение» лишь плод нашей фантазии, оно может помочь нам разобраться в своих собственных мыслях и чувствах.
