Долго простоял на месте бедный Петушков.
- Сирота я, сирота казанская,-прошептал он наконец... Оборванный мальчишка остановился перед ним, робко посмотрел на него, протянул руку...
- Христа ради, барин хороший.
Петушков достал грош.
- На тебе на твое сиротство,-проговорил он через силу и пошел опять в булочную. На пороге Василисинон комнатки остановился Иван Афанасьич.
"Вот,- подумал он,- вот с кем я знаюсь! Вот оно, мое семейство! вот оно!.. И тут Бублицын и там Бублицын".
Василиса сидела к нему спиной и, беззаботно попевая, разматывала нитки; платье на ней было ситцевое, полинялое;
волосы она заплела кое-как... В комнате, невыносимо жаркой, пахло периной, старыми тряпками; кой-где по стенам проворно мчались рыжие, щеголеватые прусаки; на дряхлом комоде, с дырочками вместо замков, лежал, подле разбитой банки, стоптанный женский башмак... На полу еще валялась поэма Козлова... Петушков покачал головой, скрестил руки и вышел. Он был обижен.
Дома он приказал подать себе одеться. Овисим поплелся за сюртуком. Петушкову весьма хотелось вызвать Онисима на разговор, но Онисим молчал угрюмо. Наконец Иван Афанасьич не вытерпел:
- Что ж ты меня не спрашиваешь, куда я иду?
- А на что мне знать, куда вы идете?
- Как на что? Ну, придет кто-нибудь за нужным делом, спросит: где, мол, дескать, Иван Афанасьич? А ты ему и скажешь: Иван Афанасьич туда-то пошел.
- За нужным делом... Да кто к вам за нужным делом-то ходит?
- Вот ты опять начинаешь грубить? Ведь вот опять? Онисим отвернулся и принялся чистить сюртук.
- Право, Онисим, ты человек пренеприятный. Онисим исподлобья поглядел на барина.
- И всегда ты так. Вот уж именно всегда. Онисим улыбнулся.
- Да на что мне у вас спрашивать, Иван Афанасьич, куда вы идете? Как будто я не знаю? К булочнице!
- А вот и вздор! вот и соврал! Совсем не к ней. Я к булочнице больше ходить не намерен.
Онисим прищурился и тряхнул веником. Петушков ожидал одобренья; но слуга его безмолвствовал.
- Не годится,- продолжал строгим голосом Петушков,- неприлично... Ну, говори же ты, что ты думаешь?
- Что мне думать? Ваша воля. Что мне думать?
Петушков надел сюртук.
"Не верит мне, бестия",- подумал он про себя.
Он вышел из дому, но ни к кому. не зашел. Походил по улицам. Обратил внимание на заходящее солнце. Наконец часу в девятом воротился домой. Он улыбался; он беспрестанно пожимал плечами, как бы- дивясь своей глупости. "Ведь вот,-думал он,-что значит твердая воля..."
