- Птаха, Вам нужно какое-то особое приглашение?
Я словно вышла из тумана и непонимающе моргнула. Птаха – это я. То есть это моя фамилия и, значит, видеть хотели именно меня.
Стул, на котором я сидела до этого, показался таким удобным и теплым, что подняться с него не было сил. Но Игнатов в третий раз позвал меня подойти ближе, на этот раз просто указав взглядом на пустое место за его столом.
Рядом с фигурой шефа материализовалась другая – женская, в роскошном зеленом брючном костюме. Незнакомая мне девушка двигалась мягко, слегка наклоняясь в стороны при каждом шаге, будто кобра, преодолевавшая песчаный бархан. Я решила, что следить за ее хищной грацией будет куда безопасней, чем смотреть на В.Г. По крайней мере, так у меня было меньше шансов начать истерически ржать.
Наконец я собралась и пересела на указанный шефом стул. Он молча скользнул по мне взглядом, будто я была ржавым самоваром на ярмарке прикладных искусств. Спасибо за литры горячего чая, но мы теперь по водочке. В стеклянной витрине можно было разглядеть больше эмоций, чем в холодных глазах красавчика. В помещении наступила тишина, никто из нас троих не желал начать первым, и, в конце концов, за тревогой пришла скука. Пауза вышла затянутой, и недавнее напряжение, словно шелуха, слетело с меня. Если бы тираннозавр Брикс предупредила, что тут будут такие важные люди, я бы какой-нибудь номер подготовила, ей-богу. Стишок бы выучила, к примеру.
Вдруг заговорила змеюка:
- Я не думаю, что Вы сможете дальше работать в Мельнице.
Голос у нее был отнюдь не змеиный, а, наоборот, мелодичный и очень приятный. Я бы даже сказала, слишком приятный, как в сексе по телефону. От ее слов и интонаций хотелось пожевать лимон, чтобы сбить с себя сладкую оскомину. Я внимательно вгляделась в холеное лицо, пытаясь понять, могли ли мы быть знакомы до этого. Едва ли. Такую губастую я бы точно запомнила. Смысл сказанных гадиной слов дошел до меня с опозданием.
Игнатов молча перебирал бумажки на столе, будто ему не было до нас никакого дела. Скорее всего, он доверил своей подпевале произнести самую неприятную часть речи, чтобы в финале сказать свое слово. Офисная игра в плохого и хорошего полицейского, где одна поливает меня грязью и называет ничтожеством, а он милостиво гладит по шерстке. Вроде как смотри какая миленькая мартышка, давай дадим ей шанс поработать. Не за денежки, конечно же. За бананы и надежду на то, что когда-нибудь мы вычешем ей всех блох. Фу!
