— Можно войти?
Она открыла. Он осторожно протянул руку, словно пытаясь поймать исходившее от Кристианы благоухание, чтобы затем превратить его в черты, краски, линии силуэта, но уловил лишь запах изысканных духов, призрачное отражение существа, которое он так любил, и остался стоять с протянутой рукой, словно нищий.
— В чем дело? — спросила Кристиана. — Что случилось?
— Могу я поговорить с вами?
— Что за вопрос, Ришар! Послушать вас, так можно подумать, что вы здесь в гостях.
У него было именно такое чувство. Он вошел и прислонился спиной к двери, опасаясь коварных ловушек стульев и кресел.
— Я только надену халат, — сказала Кристиана.
Он представил себе ее раздетой. Ему не верилось, что она — его жена, та самая женщина, которая перед священником вложила свою руку в его, жена, с которой его соединили навеки. Он невольно вертел головой то вправо, то влево, правда едва заметно, пытаясь уловить аромат, исходивший от ее туалетного столика, разобранной постели. Он чувствовал себя виноватым, как если бы испытывал чудовищное желание. Ему хотелось спрятать свое лицо.
— Я слушаю вас, — сказала Кристиана, передвигая какие-то флаконы в туалетной комнате.
— Я по поводу Максима, — начал Эрмантье. — Он много тратил в последние дни?
Халат прошелестел по ковру. Ее движения сопровождались обольстительным шуршанием.
— Я ничего не заметила. Вы должны знать, сколько даете своему брату.
— Я подписываю чеки… Но заполняю их не я.
— О! Вы полагаете…
— Он играет. Я уверен, что по-крупному… И нисколько не сомневаюсь, что он проигрывает.
— Я легко могу проверить.
— Спасибо, Кристиана. Буду вам очень признателен… Я наверняка ошибаюсь, но пока не удостоверюсь, не успокоюсь… Напрасно я дал ему волю, отпустил вожжи: придется натянуть их покрепче, взять его в руки! У него странная манера, с которой я никак не могу смириться. Уходит. Приходит. Берет без спроса машину. Ведет себя как в гостинице… Я сейчас же поговорю с ним!
— Нет, — сказала Кристиана.
— Что? Вы не согласны со мной?
— Дело не в этом, Ришар… Присядьте.
Взяв его за руку, она повела его в комнату, и он опять подумал, что имел полное право прийти в ее спальню, что он у себя дома, что он муж Кристианы. Еще он подумал, что может разорить ее, и, чувствуя себя неуверенно, неловко опустился в кресло.
— Максима нет, — продолжала Кристиана. — Он уехал… Уехал сегодня ночью.
— Я знаю. Он уезжал. Но он вернулся.
— Нет. Он уехал… насовсем.
— Позвольте! — воскликнул Эрмантье. — Прошу вас объясниться. Мне надоели эти тайны.
