Ролан молчал и смотрел на женщину.
Образовалась невнятная пауза, наполняемая звуками кипучего города.
– Я спрашиваю, что здесь происходит? – вопрошал полицейский, теперь обращаясь к ним обоим.
– Он за мной гонится, – пробормотала нахалка, не имея смелости взглянуть на Ролана. – Он не в себе.
Ролан сузил глаза.
– Она украла мой телефон. – Отчеканил, не спуская с нахалки глаз.
Женские глаза расширились: «Вот гад! Ты меня сдал!» – читалось в обращенном на Ролане взгляде. Но спустя мгновение вернули приемлемую форму, так как полицейский посмотрел на нее.
Она разозлилась: искры ярости раскаленным маслом обожгли кожу Ролана.
– Я ничего не крала! – крикнула воровка. – Это все он! Он! – Воровка нервничала и, казалось, начнет заикаться. Кто-то явно испытывал трудности со своим оправданием.
– Что «Он»? – спросил полицейский. – Так, сейчас вы оба поедите со мной в отделение, и там мы во всем разберемся.
– Нет! – выпалила воровка. Ее не прельщала перспектива провести ночь в обезьяннике. В прочем, как и Ролана. – Это все он! Он виноват! Мы с ним разводимся…да-да, разводимся. Вот он и хочет лишить меня последнего телефона. – Нахалка, воровка, а теперь еще и лгунья прикусила губу, страдальчески исказила лицо, и с надрывом закричала:
– И все из-за своей белобрысой шлюхи! Хочет всего меня лишить и отдать ей! Ей!!!
Казалось, у Ролана лопнут желваки – так сильно он стиснул челюсти.
– Что ты несешь? – процедил он сквозь зубы.
– Он лишил меня подарков, машины, украшений – лишил всего! Его шлюха живет в моем доме, купленном на мои деньги, спит в моей постели, даже бельем моим пользуется. Как…– спросила сумасшедшая, которой предрыдательные спазмы сковали горло. Она обернулась к сконфуженному человеку. К человеку, явно неготовому к такому повороту. – Ну как так?
– Она ненормальная…– поражался Ролан. – Она сумасшедшая…
Он стоял и не мог поверить в происходящее. Эта ненормальная…она…она действительно ненормальная.
– Вот! – воскликнула гадина. – Вот! Он называет меня ненормальной, чокнутой, идиоткой, и всегда так называл! – По женской щеке скатилась скупая слеза. – Ну, какой приличный мужчина будет говорить такое своей любимой женщине? Какой? – Скупая превратилась в щедрую, слезы полились рекой, и в попытках унять Амазонку (вялых и бесперспективных), с искаженным от мук лицом, нахалка обратилась к человеку:
– Вот вы любите свою жену? – Нахалка вытирала слезы, с удовольствием размазывая тушь по лицу.
– Ну, всякое бывает,…но чаще да, чем нет, – поспешил согласиться человек.
