Темноволосая, манящая.
Сидит рядом, смотрит в лобовое. Краснеет. Руки на коленках чинно так, аккуратно…
С ума сойти можно. Зачем согласился? Зачем предложил? Что делать теперь?
У общаги довольно большая стоянка, освещенная одним убогим фонарем, и потому вокруг темно.
Еще есть свет прямо возле входа. Но до него еще дойти по темени.
— Давай ближе подъеду, — решает Зубов, но Катя осторожно кладет узкую ладошку на его лапу на переключателе передач.
— Не надо… Там коменда… Может увидеть, спрашивать будет… — еле слышно шепчет она, а Зубов в этот момент ни о чем думать не может, только о ее пальчиках на своей руке. Прохладных. А ему жарко. Везде, сука, жарко!
— Ладно, — он не шевелится, он — камень, он — гребанный чурбан! Убирай свою руку и пиздуй от греха, Клубничка! — Иди. Я посмотрю, как дойдешь.
— Да. — Она, помедлив, убирает руку, и становится немного легче дышать, — я хотела поблагодарить… Если бы не вы… Я не знаю, о чем думала, зачем пошла опять с ней… Но, понимаете, Лола… Она такая наивная порой… И не очень осторожная. Хотела пойти одна. Если б с ней что-то случилось… Я бы не пережила.
— Она — взрослая телка, — грубо отвечает Зубов, досадливо морщась при одной мысли о таком тупом шантаже, на который ведутся всякие маленькие Клубнички, — ей не нужны няньки. Надо о себе думать в первую очередь. Эти утырки утащили бы вас в тачку, понимаешь? Если бы не я.
— Да, — эхом повторяет она, — если бы не вы… Спасибо вам.
Она неожиданно наклоняется и порывисто целует Зубова в щеку.
Вернее, планирует в щеку, но Зубов в этот же момент поворачивается и открывает рот для того, чтоб в очередной раз прочитать нотацию о вреде хождения всяких маленьких дурочек в коротких юбочках по злачным местам, где водятся злые животные…
Припухшие полные губки попадают как раз в его раскрытые губы и замирают.
Зубов тоже застывает от неожиданности, его тупо столбняк прихватывает. А вот Клубничка, переборов первую оторопь, неожиданно мягко и невинно проводит остреньким язычком по контуру его губ… И, пользуясь тем, что Зубов, похоже, в крио-сон впадает, взволнованно выдыхает и приникает опять, уже увереннее пробуя его на вкус.
Ее дыхание — полностью клубничное, нежное и чувственное. Неопытный поцелуй, кажется, длится и длится, а Зубов все отмереть не может, поверить в реальность…
Катя, похоже, совершенно не знает, что делать дальше, и потому, в последний раз лизнув его нижнюю губу, отстраняется.
Смотрит на Зубова немного поплывшим взглядом:
