- О-о!
- Я тебе говорю. Беспардонный совсем. Так и нельзя их показывать. Да вот офицеры понаедут: продам кому, а не то в карты разыграю.
Я не стал больше слушать, стремглав бросился домой и прямо к Давыду.
- Брат!-начал я,-брат! прости меня! Я был виноват перед тобою! Я подозревал тебя! Я обвинял тебя! Ты видишь, как я взволнован! Прости меня!'
- Что с тобой? - спросил Давыд.- Объяснись!
- Я подозревал тебя, что ты наши часы из-под яблони вырыл!
- Опять эти часы! Да разве их там нет?
- Нет их там; я думал, что ты их взял, чтобы помочь твоим знакомым. И это все Василий!.
Я передал Давьвду все, что услышал под окном заведения. Но как описать мое изумление! Я, конечно, полагал, что Давыд вознегодует; но я уж никак не мог ожидать того, что произошло с ним! Едва я кончил мой рассказ, он пришел в ярость несказанную! Давыд, который не иначе как с презрением относился ко всей этой, по его словам, "пошлой" проделке с часами, тот самый Давыд, который не раз уверял, что они выеденного яйца не стоят,- тут вдруг вскочил с места, весь вспыхнул, стиснул зубы, сжал кулаки. "Этого так оставить нельзя!-промолвил он наконец.-Как он смеет себе чужую вещь присвоивать? Я ему покажу, постой! Я ворам потачки не даю!" Признаюсь, я до сих пор не понимаю, что могло так взбесить Давыда: был ли он уже без того раздражен и поступок Василья подлил только масла в огонь; оскорбили ли его мои подозрения-не могу сказать; но я никогда не видывал его в таком волнении. Разинув рот, стоял я перед ним и только дивился, как это он так тяжело и сильно дышал.
- Что же ты намерен сделать?-спросил я наконец.
- А вот увидишь - после обеда, когда отец уляжется. Я этого пересмешника найду! Я с ним потолкую!
"Ну,- подумал я,- не хотел бы я быть на месте этого "пересмешника". Что из этого выйдет, господи боже мой!"
XYII
А вышло вот что.
Как только после обеда водворилась та сонная, душная тишина, которая до сих пор, как жаркий пуховик, ложится на русский дом и русский люд в середине дня, после вкушенных яств, Давыд (я с замиравшим сердцем шел за его пятами) -Давыд отправился в людскую и вызвал оттуда Василья. Тот сперва не хотел идти, однако кончил тем, что повиновался и последовал за нами в садик.
Давыд стал перед самой его грудью. Василий был целой головою выше его.
- Василий Терентьев!-начал твердым голосом мой товарищ,-ты из-под самой этой яблони, недель шесть тому назад, вытащил спрятанные нами часы. Ты не имел права это сделать, они тебе не принадлежали. Отдай их сейчас!
